Крест поэта. Валентин Сорокин
теперь иной – четырнадцать лет пишет одну скучную поэму, а то и дольше. А туг – сотни стихов, десятки поэм. Рассказы. Статьи. И все – за четырнадцать лет!..
Софья Виноградская: «И однажды его, сонного, осыпали васильками. На подушке залитая солнечными лучами, утопая в васильках, обрамленная воротом шелковой рубашки лежала чудесная золотая голова. Он проснулся, синие васильки глянули из его глаз, солнце и васильки веселили его, радовали. И он неугомонно ходил по квартире, говорил, шутил, смеялся, был необычайно ласков и нежен со всеми. Нежность, ласковость! – в нем этого было так много». Много – и в душе Софьи Виног-радской: васильками говорит о поэте.
Надежда Вольпин: «Он прочел мне два новых стихотворения – оба написаны здесь, в больнице. Сперва «Вечер черные брови насолил». Дочитал. Я повторяю на память:
Слушать песню дождей и черемух,
Чем здоровый живет человек!
Обсуждать не хочу. Но Есенину требуется критика. Я заметила, что зря он ломает язык ради рифмы: «насолил – пропил». Можно оставить обычное «наступил» – и дать диссонансную рифму. Сама я нередко так делаю». Глухота и бесчувствие к русскому языку у нее? Нет. Комолая самоуверенность в русском психологическом пейзаже…
Галина Бениславская: «Прощает Есенин Дункан. Заботится о его стихах. Терпит Вольпин. А Дункан уворовывает Есенина. Зинаяда Райх к Мейерхольду потянулась. А в Персии – Шаганэ… И Татьяна Толстая, счастливая, уезжает к морю с мужем, но „скучно“ поэту и – страна задыхается в жестокостях новых строителей равенства».
И есть еще – не васильковая, а луговая, травяная, березовая, молчаливая, как вечная русская земля, душа есть – Анна Изряднова: «В сентябре 1925 года пришел с большим свертком в 8 часов утра, не здороваясь, обращается с вопросом:
– У тебя есть печь?
– Печь, что ли, что хочешь?
– Нет, мне надо сжечь».
Есенин уже слышал – ползут по следу грызуны. Только он не знал и она не знала: и сына их учтут…
Детей Есенина не пощадили, могли разве они пощадить отца? Есенин для них, ненавидящих нас, для них, ненавидящих Россию, Есенин – василек на солнечном поле. Не могли они пощадить поэта!
И все тленно: вскроем могилку, а в ней – нет его… Все тленно, когда страна попрана изменниками и убийцами, разорвана на куски русская земля, а русский народ, охваченный смятением и пламенем недоброжелательства, спровоцированного негодяями, пока не осознал навалившуюся беду. Начинает осознавать. Начинает, а провокаторы вздрагивают: правда по их когтистым следам движется, прозрение, свет русский…
Галина Бениславская из пистолетика застрелилась у креста Сергея Есенина: тайну скрывала страшную или разгадкой страшной тайны измучилась? Каково нам сегодня устанавливать и объяснять? И какой крен категоричности допускать?.. Айседора Дункан танцует – красная снежная пена битв летит с русских холмов. Танцует Дункан – русская бабушка побираться бредет, обворованная приватизаторами нового мирового порядка. Татьяна Федоровна Есенина бредет… Русскому – сиротливо на Руси:
«Я