Жареный козлёнок бокора Вальдеса. Нина Запольская
базарную площадь – часть берега, утоптанную бесчисленными ногами, и сразу же жаркая толчея восточного торжища охватила их: тут и там среди домотканых полотнищ палаток, закопчённых медных тазов, котелков и чайников, среди чёрных от верблюжьего пота кожаных сёдел сновали какие-то замотанные до самых глаз люди, другие люди в необъятных шароварах, с открытыми темнокожими лицами и торсами, непринуждённо лежали на коврах, циновках и подушках, расстеленных прямо в проходах между домами под натянутыми парусиновыми тентами, тут же полуголые чернокожие рабы что-то делали на корточках возле жаровен, и здесь пахло горящими углями и мятой, а рядом, в глубине прохода, бил барабан, и играла заунывная флейта, и бренчали дребезжащие струны, а дальше, дальше лежали, стояли и бродили верблюды с запылёнными истёртыми боками, верблюды с сёдлами и без седел, верблюды с уздечками и ремнями и верблюды с колокольцами на шее и без них.
Маленький серый ослик с удивительно покорным, даже обречённым видом пересёк площадь и остановился невдалеке. Его потянул за верёвку смуглый мальчишка с палкой в руках, ослик повернулся и побрёл обратно. Мальчишка побежал впереди него, подбирая верёвку, к которой ослик был привязан.
Доктор Легг взял юнгу за руку и повёл его за осликом, опасливо обходя полусгнившую тушу телёнка, которая валялась на площади поперёк бокового прохода, и на которую никто, кроме мух, не обращал внимания, даже сидящие в двух шагах от неё люди – они спокойно пили чай. Сквайр и матросы пошли за доктором и юнгой сквозь пыль, толпу, резкие запахи гниения и крики погонщиков.
Они пришли к колодцу, сложенному из каменных плит, над зияющим отверстием которого стояла тренога из отполированного временем дерева с перекинутой через неё верёвкой. Старик-водочерпий в мокрых, прилипших к ногам ширвалях глянул в колодец и махнул рукой. И всё повторилось сначала: снова мальчишка огрел ослика палкой, и тот, с трудом переступая ногами, пошёл от колодца, снова канат натянулся, и из колодца показалась бадья с водой, снова старик-водочерпий опрокинул бадью в корыто, и верблюды, толкаясь, полезли узкими мордами к воде, и снова, в который раз, ослик грустно побрёл обратно.
И тут справа вдруг грянул барабан, и высокий стройный светлокожий мавр, положив себе на плечи пастушескую палку, стал двигаться в нехитром танце в кольце обступивших его людей. Большинство мужчин были одеты в бубу7 и огромные тюрбаны, а на груди имели амулеты – плоские кожаные ладанки, как объяснил доктор Легг, с зашитыми внутри благословениями святейших марабутов8.
Мистер Трелони, тронув доктора рукой, чтобы обратить его внимание, сказал ему про танцора:
– Что-то он этим своим танцем явно изображает.
– Ну, ясное дело – что, – ответил доктор Легг, тоже не спуская с танцора прищуренных глаз. – Не иначе, как потерял своего верблюда и теперь ищет.
Тут из толпы к сквайру и доктору вышли капитан и Платон.
– Еле вас разыскали, джентльмены, – сказал капитан. – Давайте возвращаться на корабль. Шлюпка ждёт.
Тут капитан
Бубу – широкая, свободного кроя длинная рубаха, которая имеет широкие открытые края, ниспадающие до самого низа.
Марабуты – члены мусульманского военно-религиозного ордена монахов-дервишей в Северной Африке.