101 разговор с Игорем Паниным. Игорь Панин
с чужими рукописями наступает усталость. Рукописи эти, к сожалению, в массе своей бездарны. А бездарность вытягивает силы. Так что я готов был уйти. Формально же мой уход произошёл так. К столетнему юбилею М. Исаковского я подготовил страничку. Вполне дежурную, с краткой биографией, с виньеткой. У нас с Бородиным возникло по этому поводу некоторое мировоззренческое прекословие. Он предложил юбилей не отмечать. Напирал на то, что Исаковский «сталинист». А я считал, что сталинизм и репрессии – ерунда. Главное – «Одинокая гармонь», «Катюша» и «Враги сожгли родную хату». Мы оба были правы, каждый по-своему. Ну и ещё мы в редакции частенько выпивали. До скандалов не доходило, но он этого не любил. Так что по совокупности. Однако отношения наши не испортились, я регулярно в последующие годы печатался в журнале.
– Ваше второе пришествие в «Москву» уже в ранге главреда – это решение редколлегии?
– Редактором я стал случайно и не по собственной воле. Я был свободным человеком, работал сутки через четверо в спорткомплексе Бауманки. В МЧС. Работа заключалась в посещении бассейна, сауны, спортзалов и проч. И тут в сентябре прошлого года позвонил Леонид Иванович и пригласил меня в журнал «Москва». На должность заместителя. Он болел. Я сперва отказался, а потом и пошёл. Всё равно зимой делать нечего. Он уступил мне свой огромный кабинет. Но читать рукописи не очень-то получалось. Леонид Иванович зазывал меня к себе, в маленькую боковую комнатку, и мы часами просто разговаривали. Вернее, он рассказывал про свою жизнь. «Я, Слава, могу умереть в любую минуту…» Я не верил. Он умер через два месяца, 25 ноября прошлого года.
– Поговаривали, что там какие-то закулисные игры происходили, борьба группировок, каждая из которых хотела поставить своего человека во главе журнала…
– Особой борьбы не было. Что-то там пенилось и пузырилось в Интернете.
И когда провели собрание, люди выбрали меня. Словом, само собою так сложилось.
– А в чём уникальность журнала «Москва», его отличие от других «почвеннических» журналов, да вот хотя бы от «Нашего современника»?
– Уникальность в том, что мы – нормальны. Сегодня «нормальное» вытесняется на обочину бытия. Везде, условно говоря, гей-парады, перформанс и однополые браки. Но ведь где-то же должен сохраняться «эталон нормы». Мы вроде заповедника классического искусства. Где по-прежнему ценятся гармония, мера, «золотое сечение»… Любить свою землю и свою страну – норма. Ненависть к своему народу и презрение к родине – психическая аномалия. Сегодня размываются критерии, по которым люди судят о добре и зле, о красоте и безобразном. Без таких критериев человек беспомощен, им легко управлять. Мы стремимся сохранить точку опоры и систему координат. «Наш современник» – журнал наступательный и в хорошем смысле более агрессивный в отстаивании интересов русского человека. Образно говоря, если мы – добро, то «Наш современник» – добро с кулаками. Мы стараемся переубедить и перевоспитать негодяя, а они с ходу бьют в морду. Это метафора.
–