Три версии нас. Лора Барнетт
скрывали. Они, кажется, остались довольны тем, что брак заключат по светским канонам: на церемонию Ева наденет белое шелковое платье с букетом голубых анемонов, а в зале на первом этаже будет играть джазовая группа. Ни разу у Джима не возникло ощущения, что они предпочли бы видеть свою дочь выходящей замуж в синагоге.
Голова у Джима кружилась при мысли, что Ева ответила согласием на его предложение. Вскоре после помолвки, во время одного из тихих утренних разговоров, он спросил, не хочется ли ей, чтобы он перешел в иудаизм. Джим был серьезен, но Ева мягко рассмеялась и велела ему выбросить это из головы.
– Мама и папа выше такого, – сказала она, лежа в его объятиях. – Выше стадного чувства. Они видели, к чему это приводит.
В восемь на улице еще тепло; небо над Хайгейтом розовеет, бледная луна проглядывает над горизонтом. Ужинать решили на воздухе.
– Стыдно сидеть в душной столовой, – говорит Мириам, – когда такая погода.
Джим помогает носить стаканы, приборы, свечи. Мириам ставит на стол холодного цыпленка, селедку в укропном соусе (любимое блюдо Якоба), картофельный салат и спелые помидоры, заправленные домашним оливковым маслом, которое Ева привезла из Греции. Якоб разливает вино по бокалам, и, пока все пьют и закусывают, Джима охватывает чувство приятной усталости и восхитительного тепла, исходящего от Евы, его жены, женщины, которая предпочла его остальным. Сейчас она рядом, а прошедшие две недели они провели в объятиях друг друга, и Джим до сих пор ощущает соленый вкус ее губ.
– Вам обоим пришли письма, – сообщает Мириам, – я положила их наверху возле камина. Видели?
Ева отрицательно качает головой.
– Еще нет, мама. Мы сразу заснули. Потом посмотрим.
Мириам смотрит на Джима:
– Одно из Бристоля. Наверное, от твоей матери? Джим кивает и отводит взгляд. За несколько дней до свадьбы Вивиан опять попала в больницу, и даже Ева не смогла убедить его в том, что не решение бросить занятия юриспруденцией стало этому причиной. В последний раз он видел мать сразу после сессии. Из Кембриджа отправился прямо к Эделстайнам, жил наверху, а Ева заняла свою старую комнату. Ясным субботним днем Джим взял семейный «моррис» и поехал в Бристоль. Вивиан в одиночестве сидела у окна, выходящего на заросший деревьями сад. Он несколько раз назвал ее по имени, но мать не обернулась.
Почувствовав, что Джиму не по себе, Якоб обращается к Мириам:
– Еще успеют прочитать. Пусть сначала придут в себя после дороги.
Эделстайны переглядываются, и Мириам, промокнув губы салфеткой, слегка кивает.
– Когда начинаются занятия в Слейде, Джим? Наверняка не терпится приступить?
Позже, наверху, уже в постели Ева шепотом скажет ему на ухо:
– Джим, давай на следующих выходных навестим твою маму. Можем взять с собой фотографии со свадьбы. Она посмотрит и словно сама там окажется.
Он ответит:
– Да, наверное, так и сделаем, – и прижмет ее к себе. Потом Джим заснет, словно