Иов, или Комедия справедливости. Роберт Хайнлайн
медленно. А как приблизятся вплотную, мы попробуем влезть в aeroplano. Так называется машина.
– Хорошо.
Машина отплыла подальше и, заложив дугу, снова направилась к нам. Тем временем мы не скучали, любуясь акульим спинным плавником, что возник совсем рядом с нами. Акула пока набрасываться не собиралась – видно, еще не сообразила – было бы чем, – годимся ли мы ей на закуску. Да и вообще, ей была видна только нижняя сторона матраса.
Летательная машина двинулась прямо на нас, словно какая-то чудовищная стрекоза, зависшая над самой поверхностью океана. Я сказал:
– Дорогая, как только она приблизится, хватайся за ближайшую распорку. Я тебя подсажу и сам заберусь следом.
– Нет, Алек.
– Что значит нет?
Я рассердился. Маргрета – великолепный товарищ, и вдруг такое упрямство. Да еще в такую минуту!
– Ты не сможешь меня подсадить, тебе не на что опереться. И встать не сможешь, тут сесть и то нельзя. Я скачусь с матраса налево, ты – направо. Если кто-то из нас промахнется – тут же обратно на матрас. Aeroplano сделает еще один заход.
– Но…
– Так он велел.
Времени терять было нельзя: машина уже почти наехала на нас. Ее растопыренные «ноги» – вернее, распорки, соединяющие нижние каяки с основным телом машины, – двигались по обе стороны матраса, едва не задевая меня и Маргрету.
– Давай! – крикнула она.
Я соскользнул вбок и вцепился в распорку. Руку чуть не выдернуло из плечевого сустава, но я по-обезьяньи вскарабкался на перекладину, обеими руками ухватился за что-то на днище, уперся ногой в нижний каяк и повернул голову.
Кто-то протянул руку Маргрете, втянул ее на коробчатое крыло – и вдруг она исчезла. Я полуобернулся, намереваясь залезть повыше, и внезапно буквально взлетел на крыло. Вообще-то, я летать не умею, но обрел неожиданную способность к левитации по веской причине: прямо у моих ног взрезал воду белесый плавник – слишком большой для благонравной рыбины.
Я оказался рядом с крохотной клетушкой, в которой сидели водители странной машины. Второй – не тот, который вылезал нам помогать, – выглянул из окна, улыбнулся, протянул руку и открыл дверцу. Я забрался вовнутрь, головой вперед; Маргрета уже была там.
Внутри было четыре сиденья: два водительских – впереди, два сзади – для нас.
Водитель передо мной повернулся и что-то сказал, продолжая – я заметил это! – пялиться на Маргрету. Конечно, она была голая, но ведь не по своей вине, и настоящий джентльмен на его месте так не поступил бы.
– Он просит нас застегнуть ремни, – объяснила Маргрета. – Наверно, он имеет в виду вот эти. – Она показала на пряжку ремня, одним концом прикрепленного к корпусу машины.
Оказалось, что я сижу на такой же пряжке, которая уже пребольно впечаталась в мою обожженную солнцем задницу. До сих пор я не замечал боли – мое внимание отвлекали другие вещи.
(Ну что он таращит свои бесстыжие глаза? Еще миг – и я прикрикну на этого нахала. В эту минуту я даже не вспомнил, что совсем недавно он, рискуя жизнью, спас меня и Маргрету; я взбесился от того, как нагло он