Звенья одной цепи. Вероника Иванова
лица, видимо, когда-то были повреждены, потому что в коротком взгляде, брошенном в мою сторону, мелькнула отнюдь не ехидная улыбка.
– Эрте?
Рука золотозвенника в ответ на почтительное обращение неопределенно качнулась, словно взбалтывая воздух, однако для женщины в черном мундире этот жест означал вполне четкое приказание, потому что блондинка аккуратно сложила бумаги в папку, дернула подбородком, обозначая поклон, и покинула кабинет.
Пеговолосый расстегнул верхние пуговицы камзола, лилового в цвет мебельной обивки и занавесей, оперся о краешек стола и катнул бракк вперед-назад по сукну.
– А я-то удивлялся, почему вас не испугало подобное оружие… М-да. Нужно было навести справки заранее.
– Можно задать вопрос?
Он подумал и кивнул:
– Можно. Единственный и последний. Потом спрашивать буду только я.
Собственно, после такого предупреждения можно было и промолчать, но глупо не воспользоваться предоставленной возможностью.
– Я смогу быть свободным по окончании этого разговора?
Пеговолосый снова улыбнулся:
– Чем Боженка не шутит? Но лично я надеюсь на обратное.
Вот оно. Именно то, что я и хотел знать. То ли события странной ночи подтвердили свою важность, то ли в привычку «багряных» входило тщательно прибирать за собой, а значит, избавляться от всех возможных свидетелей, способных разнести вредную молву. В сущности, меня не успокаивало ни первое, ни второе, зато знать источник злоключений всегда полезно. На будущее. Если, конечно, оно наступит.
– Да, у вас нет причин доверять мне и моим словам. А как насчет желания?
И это он знает. Должно быть, участвует в подобных беседах ежедневно и еженощно. Может, даже в этом самом кабинете.
– Хочу ли я доверять?
– Да, хотите?
Трудный вопрос. Лукавить, а тем более нагло врать не стоит. Но в чем заключается моя правда? Я долгие пятнадцать лет, включая годы обучения, следовал наставлениям и приказам, не подвергая их сомнению, а в конце концов и вовсе едва не разучился сомневаться. Чувствовал ли я себя при этом несчастным? Нет. Исполнять приказы легко, хотя и не всегда приятно. Возможно, я и дальше согласился бы на послушание, но… Золотозвенник спросил совсем о другом.
– Да.
– А верить?
– А я и так верю.
Он чуть наклонил голову, словно это позволяло лучше вглядываться в мое лицо.
– И во что же? Поделитесь, будьте любезны.
– В справедливость Божа и ветреную милость Боженки. В рассветы и закаты. Верю, что вы скажете мне лишь то, что захотите. А еще верю, что отвечу на все ваши вопросы, но только то, что смогу.
Пеговолосый расхохотался:
– Вам слишком долго приходилось молчать, верно?
– Да, но…
– Только человек, вынужденный большую часть своей жизни слушать, а не говорить, не сможет устоять перед приглашением побеседовать.
– Разве это было приглашение?
Конечно,