Темный оттенок магии. Виктория Шваб
не высыпается, как ни тряси. Келл шагнул в темноту и направился к Темзе, прислушиваясь к городским звукам: грохоту экипажей и далеким вскрикам то радости, то отчаяния (хотя их и не сравнить с дикими воплями, зачастую раздававшимися в Белом Лондоне). Вскоре показалась река – черная полоска в темноте, а вдалеке зазвонили все восемь церковных колоколов.
Пора было уходить.
Он добрался до магазина, глухая задняя стена которого выходила к воде, и, остановившись в тени, завернул рукав. Рука уже начинала болеть после первых двух порезов, но Келл вытащил нож и сделал третий, обмакнул пальцы в кровь и приложил их к стене. Затем вынул из-за пазухи монету, – такую же, какую он сегодня отдал Георгу, – и прижал ее к пятну крови на стене.
– Ну что ж, – сказал он. – Пойдем домой.
Он часто замечал, что разговаривает с магией – не повелевает, а просто беседует. Магия была живой, и это знал каждый, но для Келла она была чем-то большим – другом, семьей. В конечном счете, она была его частичкой, и казалось, она понимает слова и чувства Келла, не только когда он ее призывает, но постоянно – при каждом ударе сердца и каждом вздохе.
Как ни крути, он был Антари.
Антари могли разговаривать с кровью, с жизнью, с самой магией – с первой и последней стихией, что живет во всем и не принадлежит никому.
Келл ощутил, как зашевелилась магия, кирпичная стена нагрелась и одновременно охладилась. Он замешкался, проверяя, не откликнется ли магия сама, без просьбы. Однако она ждала его команды. Это магия стихий говорит на любом языке, а магия Антари – подлинная магия, магия крови – говорила только на одном. Келл согнул пальцы.
– Ас Оренсе, – сказал он. «Откройся».
Магия услышала и повиновалась. Мир покрылся рябью, и Келл шагнул через дверь в темноту, сбросив с себя Серый Лондон, точно плащ.
Глава 2. Красный королевский
– Санкт! – возвестил Мортимер, открыв свою карту. На ней фигура в капюшоне и со склоненной головой поднимала руну, словно чашу вина. Мортимер ликующе ухмыльнулся.
Перси скривился и швырнул оставшиеся на руках карты рубашкой вверх.
Можно было обвинить Мортимера в обмане, но это не имело смысла. Перси и сам мухлевал битый час, но так ни разу и не выиграл. Он с ворчанием придвинул свои монеты через узкий стол к груде монет Мортимера. Тот собрал выигрыш и принялся тасовать колоду.
– Продолжим? – спросил он.
– Я – пас, – ответил Перси, встав и набросив на плечи плащ с тяжелыми красными и золотыми вставками, расходившимися подобно солнечным лучам. Лязнули многослойные металлические пластины нагрудной брони и ножных щитков.
– Ир час эра, – усмехнулся Мортимер, перейдя с королевского английского на простонародный арнезийский язык.
– Я не злюсь, – буркнул Перси. – Просто на мели.
– Брось, – подмигнул Мортимер. – Бог любит троицу.
– Мне надо отлить. – Перси поправил короткий меч на боку.
– Ну сходи отлей.
Перси замешкался, оглядываясь в поисках чего-нибудь подозрительного. Но