Форма воды. Гильермо дель Торо
исключением желатина, который выглядит магматическим апофеозом красного цвета.
– Алое, – Берни вздыхает.
– Слишком ярко, – говорит Джайлс. – Полностью согласен.
– Нет, дело не в этом. Хотя губы папаши выглядят немного… кроваво… Просто. Цвет в целом не годится. Красный совсем не в моде. Мы больше не используем его. Неужели я не говорил вам об этом? Хотя может быть, и нет. Как я сказал, у нас бардак. Красный зарубили на совете директоров. Новый тренд… вы готовы? Теперь это зеленый.
– Зеленый?
– Велосипеды. Электрогитары. Хлопья для завтрака, даже тени для глаз и прочее. Внезапно оказалось, что зеленое – это будущее для всего. Даже новый вкус у всего… Зеленый полностью и совершенно. Яблоко, дыня, виноград, песто, фисташки, мята.
Джайлс пытается игнорировать квартет издевательски скалящихся черепов и таращится на желатин, который они вроде бы хотят. Он чувствует себя глупым и слепым. Не имеет значения, упоминал ли Берни цвет раньше или нет, ведь если у Джайлса есть хоть какой-то здравый смысл, то он должен был понять сам.
Что за сорт людоедского аппетита будет возбужден желатином столь красным, словно он извлечен прямо из бьющегося сердца?
– Это не я, Джайлси, – говорит Берни. – Это всё фотографы. Каждый клиент, проходящий через наши двери сегодня, хочет мгновенных снимков, красивых девушек с гамбургерами, пачками энциклопедий или что они там продают, и еще он хочет попасть на кастинг, чтобы посмотреть, кого мы выберем. Я последний человек в нашей конторе, кто пытается продать шишкам настоящее искусство. Искусство – это искусство, говорю я. А ты, Джайлси, великий художник. Надеюсь, у тебя было время рисовать что-то свое?
Рисунки выглядят как остатки пирожного с лаймом в ярком свете «Дикси Дау»: танталовы муки.
Джайлс засовывает их обратно в портфель.
Вес его не покажется на обратном пути столь успокаивающим, каким он был на пути сюда. Нет, Берни, за «что-то свое» он не брался очень много лет, поскольку был занят, рисуя и перерисовывая желатин, который не нужен никому вне зависимости от цвета будущего.
Стрикланд ощущает горячие мурашки стыда.
Струйка мочи ползет по плиткам пола – это слишком много, он хотел лишь чуток пугнуть уборщиц. Он планирует припугнуть всякого, кто увидел Образец сегодня ночью. Это трюк, которому он научился у генерала Хойта, когда они находились в Токио: всякий раз, когда сталкиваешься с кем-то менее значительным, покажи, что он ничего для тебя не значит.
Так что едва он увидел черную уборщицу, изогнутую спину белой уборщицы и писсуар, замысел возник сразу же.
Но это отвратительно. Ссать наземь – это он делал в Амазонии.
Чистота – это то, что ему сейчас жизненно необходимо, и вот он, буквально мочится на нее.
Он оглядывается через плечо и наконец-то присматривается к той, что поменьше. Лицо у нее без макияжа, лишено того месива, которым так любит мазаться Лэйни, и от этого он чувствует себя только хуже.
Стрикланд напрягается, опустошая мочевой пузырь,