В смертельной опасности. Сергей Майдуков
сам из себя лоха делает, – проворчал он. – Или нет. Всё зависит от него самого.
К ним приблизилась улыбающаяся девушка с напитками на подносе. Давид отпил молока из высокого стакана и поставил. Леонид прихлебнул кофе, кивнул и жестом отправил девушку прочь. Прежде чем уйти, она грациозно присела и прихватила с кафеля мокрые скрученные плавки.
– Постой, – окликнул ее Давид.
Его голос был негромок, но она услышала.
– Да? Слушаю вас, Давид Семенович.
– В твои обязанности не входит убирать мои трусы, Наташа. Этим займутся другие.
Девушка вцепилась в свой поднос, как в спасательный круг.
– Я просто…
Давид поморщился:
– Иди, иди. Не берись за чужие дела. Делай свои… Стой!
Девушка опять обернулась, вся дрожа в своем закрытом купальнике с дурацким маком на животе. Боялась, что ее уволят? Или просто утопят в бассейне за нерасторопность?
– Плавки-то брось, – проворчал Давид.
– Ой!
Она нервно хихикнула и разжала пальцы. Плавки шлепнулись на пол, словно мокрая лягушка.
Не добавив к сказанному ни слова, Давид отправился в душ.
Леонид все стоял и смотрел вслед удаляющейся девушке. Он знал, что она чувствует. Сколько раз отец воспринимал его услуги таким же образом? Так с детства повелось. Еще когда мама была жива. Вручаешь папе подарок на день рождения, а он даже распечатать не потрудится. Хочешь порадовать его хорошей отметкой, а он: «Других у моего сына и быть не должно». Старательно вымытую тобой машину непременно у тебя на глазах на мойку загонит. И так далее, и тому подобное…
Слишком много подобного.
Допив кофе одним глотком, Леонид поболтал жижу в чашке, пытаясь разобрать рисунок, оставшийся на дне. Получился какой-то черный паук. Раз за разом у Леонида получался паук. «Такое впечатление, чувак, что ты начисто лишен воображения», – говорил ему, посмеиваясь, Дэн, мастерски гадавший на кофейной гуще. Но воображение у Леонида работало превосходно, просто в несколько ином направлении. Иначе как бы ему удалось придумать такой изощренный план, который уже постепенно начал осуществляться?
Оставив чашку на столе, Леонид присоединился к отцу в душевой комнате, где запросто могли бы выкупаться два взвода солдат. Но они принимали душ вдвоем. Голые. Ничего не скрывая друг от друга.
Эта традиция была еще одной занозой, которую Леонид носил в душе с детства. Отец часто брал его в сауну. Там сам он и его друзья расхаживали перед мальчиком, болтая своими темными, мохнатыми причиндалами, а он ежился на лавке, пряча между худых ляжек свой крохотный перчик. Знал бы отец, какой комплекс неполноценности породил он в единственном сыне! Вот из-за тех банных дней и стал Леонид тем, кем теперь являлся.
Конечно, с тех пор он научился притворяться, выдавая себя за другого. И без малейшего стеснения поворачивался под теплым ливнем, бьющим из раструба над головой.
– Папа! – громко позвал он, перекрикивая плеск и шипение воды.
– Да? –