Гранит науки и немного любви. Ольга Романовская
контур?
– Вот еще! – фыркнул Лаэрт. – Я отвернусь, а ты приложишь жетончик. Попадешься, не взыщи!
Правила игры устроили, и я сделала свое «черное дело» за спиной ни о чем не догадывающегося друга. Тот для пущей убедительности даже наклонился, насвистывая бравурную песенку. Огляделась и деактивировала защитный контур. Горгулью и без меня загнали в каменный плен сна, возиться не нужно. Надеюсь, заклинание не предупредит о визите магов внутри? А то в библиотечном крыле полно магистров. Разбираться не станут, вышвырнут.
Вроде никто дверь не распахнул, с дикой бранью не набросился, в угол не поставил, а Лаэрт заслонил спиной мои нехитрые манипуляции.
Так, теперь игра на публику.
Пожелала другу удачи на часах, нарочито громко, чтобы все слышали, и потрусила якобы к студенческим домам, на самом деле – за угол, к окну. Есть там одно, плющом увито, кустиками да деревьями укрыто. Стоит только сойти с дорожки, понюхать цветочки… Женщины, они ведь любят прекрасное.
Старательно изображала интерес к ботанике. Проходившие мимо студенты и преподаватели внимания не обращали, взволнованно обсуждали ночное проникновение в библиотеку, а то и вовсе читали на ходу. Когда выдался случай, скользнула за ближайший куст и поползла. Запачкаю платье? Любопытство, оно, как красота, требует жертв. Ничего, трава просохла, пятен не оставит.
Чувствуя себя воришкой, осторожно вынырнула из зеленого укрытия и потянулась к шпингалету. Благодаренье небу, ручка есть и снаружи! Она поддалась, и я медленно, вздрагивая от каждого вздоха, воображая, что за моей спиной уже стоит ректор, отворила окно. Убедившись, что меня не видно, скользнула внутрь. Пыльная штора едва не выдала любопытную студентку. Сдержала чих и закрыла шпингалет. Стекло бликует на солнце, нечего дразнить судьбу.
Ладно, куда меня занесло? Комнатка библиотекарей рядом с большим читальным залом. А маги где? Вот ведь подвезло – собрались в малом. Благо его окна выходят на другую сторону, а то лицезрели бы все мои перемещения.
Похоже, туфли – ненужная вещь в гардеробе. Пришлось снова их снять.
Странно, никого не оставили сторожить дверь, и я благополучно устроилась у косяка. Приложив ухо к замочной скважине, а потом и глаз. Рассмотрела, признаться, немного: стул и чьи-то ноги, а вот услышала…
Мм, в Златории точно неспокойно, я бы даже сказала, документы нужно всегда держать под рукой. Война и так не мать родна, а уж гражданская война и вовсе не сахар. Притаилась, гидра, и щупальца тянет. Что б эти священники собственным ядом отравились! Ненавижу! А ведь учат спасению. Да, я верующая, но не так, как нужно. Есть ведь духи, лешие, кикиморы, малые и великие боги, старые и молодые, а Первосвященники признавали только одного – Бархуса. Он изначально не златорский, но ведь в стране много богатых переселенцев, они и сделали своего покровителя самым великим.
К слову, святой Йордан в Бархуса не верил: ему и мне милей Марра и Оликес, сотворившие сущее. В Златории им тоже поклоняются, приносят крынки молока волоокой Матери и хлеб грозному Отцу. Священники их признают, но как старых