Гранит науки и немного любви. Ольга Романовская
либо в кабинете сидит, либо у огонька пьет, читает.
Вещей взяла немного: сколько унесу в холщовой торбе. Я с ней на рынок ходила, а теперь вот в столицу поеду. Когда явился муж, успела все припрятать и лечь в постель.
Хендрик разделся, толкнул в бок. Ясно, супружеский долг. Быстро, безо всяких извинений. Не понравилось совершенно. После муж завалился рядом, по привычке положив руку на живот. Ладно, потом скину, или сам на другой бок перевернется: в обнимку мы не спим.
Супруг захрапел, а я ворочалась, с нетерпением ожидая, когда забрезжит рассвет.
Завтра сбудется моя заветная мечта!
А вдруг муж проснется? Кинула на него взгляд. Да нет, Хендрика и пушкой не разбудишь. Эх, а ведь прежде… Помнится, всю ночь могли не спать.
С тоской покосилась на супружника. Такой хорошенький! Взяла бы и расцеловала, только вот проснется и начнет. Про таких, как Хендрик, говорят: милый, пока спит.
Не удержалась, забылась-таки чутким сном, едва первых петухов не проворонила. Осторожно сползла с кровати, пригладила волосы пятерней – и шасть за дверь с торбой. Одевалась так, словно стая волков гналась, все боялась, Хендрик проснется, хватится. Обошлось.
Дверь не скрипнула. Еще бы, вчера столько масла извела!
Воровато припустила по росе к постоялому двору.
Сердце прыгало в груди, колотилось о ребра. Вдруг уехали, меня не дождались? Девка – всегда к беде, у народа примет и поговорок хватает. Нет, уф, стоят, родимые! Замедлила шаг, нацепила на лицо улыбку. Ох, чую, напугаю! Я ж со сна такая красавица, с кикиморами дружить.
Купцы деловито пересчитывали тюки с мукой, покрикивали на нерасторопных возчиков и украдкой зевали в кулак. Оно и понятно: заря только занялась, только выезжать нужно непременно с первыми лучами, чтобы времени зря не терять.
– Привет, красавица! – кивнул давешний знакомый и подмигнул.
На этот случай у меня ножичек припасен, а под рубашкой кошелек зашит. Я женщина честная, мужнина жена, посмотреть позволю, а трогать не дам. Словом, чувствую, предстоит тяжелый разговор. Как бы не ссадили по дороге!
Поболтали о том о сем – так, чтобы время занять. Я сразу главного нашла, монетку сунула – задаток. Тот на зуб попробовал, кивнул. Садись, мол. Я и устроилась на тюках, будто на перине. Улыбаться улыбалась, только все на ворота посматривала: Хендрика боялась. Только дрых муженек. Он так рано не встает, не в поле ж работать! Это мы с матушкой поднимались ни свет ни заря. Скотина ждать не будет.
Но вот купеческий караван тронулся, началось мое путешествие в столицу. Оно выдалось не таким, как представлялось. Во-первых, я отбила себе абсолютно все. Говоря: «Все», увы, не шутила. Подозреваю, синяки с пятой точки сойдут не скоро. Во-вторых, скажите, какого… э-э-э… доброго духа, все прелести женского существования обостряются в самое неподходящее время?
Купцы, разумеется, расстроились, узнав, что сеновал отменяется. Они, конечно, попробовали, намекнули так ненавязчиво: а не отдохнуть ли в рощице? Не, я пошла, пожевала чужой провиант и сообщила: не могу, недельку обождать придется. Лица вытянулись, и все, плакала моя мягкая