Во имя любви. Анна Кэмпбелл
уверена, что женские слезы – всего лишь уловка. И конечно же ей и в голову не пришло бы успокаивать дочь.
Пен судорожно сглотнула и поспешила к окну, выходившему на подъездную аллею. Как раз в этот момент Кэм вскочил на своего восхитительного гнедого. Но он не оглянулся, чтобы посмотреть на ее окно. Да и с чего ему оглядываться? Он ведь стремился как можно скорее убраться отсюда… Для славившегося своей сдержанностью человека он сегодня был как никогда близок к тому, чтобы выйти из себя.
Удивительно! Пенелопа даже представить себе не могла, что ему настолько небезразлична судьба их союза. И если уж честно, то она вообще не могла представить, чтобы Кэма что-то могло задеть за живое.
А ведь он ожидал, что она без колебаний примет его предложение – пусть даже она совершенно не подходила ему ни по одному из параметров… кроме одного: Пен точно знала, что будет любить его до конца своих дней.
Глава 1
Кале, Франция, январь 1828 года
В унылые предрассветные часы, знаменующие окончание ночи, огарок свечи тускло освещал убогую комнату захолустной гостиницы. Ветер, громыхавший плохо подогнанными рамами, приносил с моря скрип пришвартованных в гавани кораблей и зловоние протухшей рыбы. А лежавший на узкой кровати задыхавшийся человек судорожно хватал ртом воздух.
Кэмден Ротермер, герцог Седжмур, со вздохом наклонился, чтобы взбить подушки под головой своего умирающего друга. Когда Кэм опустился на стул рядом с кроватью, Питер Торн открыл глаза. Хоти они с Питером почти не общались на протяжении многих лет, Кэм знал о многочисленных неудачах друга. Торны славились разгульным образом жизни, так что старший сын и наследник, проигравший все свое состояние, был далеко не худшим представителем этого семейства.
Кэм прибыл в Кале несколько часов назад и сразу же приехал сюда. Застав у друга доктора, он расспросил его о состоянии больного, и утомленный французский медик не стал лгать и выложил все начистоту.
Сначала Питер пребывал в состоянии, близком к бессознательному, но сейчас взгляд его казался вполне осмысленным. Лицо больного было ужасно изможденным – глаза же глубоко провалились в темные глазницы, – и Кэму казалось, будто он видел перед собой не человека, а скелет.
– Ты… приехал, – с трудом произнес умирающий – и зашелся в надрывном кашле.
Герцог поспешно подал другу воды в щербатой чашке. Торн приподнялся, сделал глоток и снова откинулся на подушки.
– Конечно, я приехал. – Боль и гнев сдавили грудь Кэма. Питер был его другом по детским играм, а потом частенько составлял ему компанию во всевозможных университетских проказах. Будучи ровесником Кэмдена, он в свои тридцать пять был еще слишком молод, чтобы умереть.
– Я не был в этом уверен, – пробормотал Питер и снова закашлялся.
– Но мы ведь всегда были друзьями… – заметил Кэмден.
– Да, с детства, – прошептал в ответ Питер. – Хотя