Полосатый рейс (сборник). Виктор Конецкий
надо – звоните. Ну, что у вас там, Качурин?
– Я организовал приглашение: Николаев, три концерта в клубе моряков.
– Что вы можете сказать об этом человеке? – спросил Полещука Сажин. – В двух словах…
– Даже в одном, – ответил Полещук, – жулик. Энергичный, но жулик.
– Какое вы имеете полное право… – начал было Качурин, но Полещук его оборвал:
– Может быть, рассказать херсонскую историю? Или что вы в Фастове с актерами устроили?..
– Так вот, Качурин, – сказал Сажин, – если я вас еще раз здесь увижу – не взыщите. Все.
– Вы еще не знаете мои связи… – нагло ответил Качурин.
– Пошел вон! – сказал Сажин и обратился к Полещуку: – А теперь попрошу вас познакомить меня с делами. И не забудьте написать объяснительную.
Полещук положил перед заведующим кипу бумаг:
– Это заявки, на которые надо ответить сегодня. А я пока пойду писать вам то, что вы хотите.
Он ушел. Сажин растерянно стал рассматривать бумаги. Он в них ничего не мог понять и наконец нажал кнопку звонка. Полещук не шел. Позвонил еще раз. Полещук явился:
– Извините, увлекся объяснительной…
Сажин рассмеялся:
– Ну ладно. Потом напишете. Давайте работать. Что это значит? – показал ему Сажин первую бумагу.
– Кинофабрика просит оповестить актеров о наборе массовки для фильма «Дело № 128». А это – союз Рабис сообщает, что тенору Белинскому установлена новая ставка – пять сорок пять.
– Ну и что мы должны делать?
– Для кинофабрики вывесить объявление, Белинскому отметить в карточке новую ставку. Напишите там и там резолюции.
– А где эти карточки?
Полещук подошел к шкафу:
– Вот здесь вся театральная Одесса. Мы выписываем путевки – большей частью разовые – на концерт, на киносъемку… бывает, и на постоянную работу.
– А бывают концерты без путевок?
– Левые? Вопрос! Сколько угодно.
– И что же вы делаете?
Полещук пожал плечами:
– Боремся. Бывает, даже снимаем с учета. Имейте в виду, что вот такая посредрабисная справка нужна безработному как хлеб. Иначе он нетрудовой элемент. Простите, я пойду выпишу путевки…
Из зала давно уже слышался нарастающий гул. Теперь он прорвался в кабинет вместе с толпой посетителей, жаждущих решения своих вопросов. Каждый старался пробиться к столу Сажина – кто совал ему заявление, кто какую-то ведомость, кто зачем-то афишу, кто вырезку из газеты, которую Сажин почему-то обязательно должен был немедленно прочесть… Сажин едва успевал выслушивать перебивающих друг друга людей. В комнате стоял густой дым – многие посетители продолжали курить, войдя в кабинет, и Сажин то и дело кашлял, прикрывая рот платком. В окно било ослепительное жаркое солнце. От декольтированных актрис шел удушающий запах духов. Сажин то и дело вытирал платком мокрое лицо и протирал запотевшие стекла очков. Трезвонил телефон. Сажин отвечал кому-то:
– Ничего я вам не мог обещать. Я первый день на этой работе…
Вдруг, растолкав окружающих Сажина людей, казалось, явилась сама смерть, раскрашенная