Смерть по высшим расценкам. Анатолий Ромов
состроила гримасу:
– Я долго? Он улыбнулся:
– Долго, но я выдержал.
– Люблю сидеть здесь и смотреть на парк. – На секунду приложилась к соломинке. – Вид ведь хороший, правда?
– Да, вид замечательный. – Пригубив скотч, спросил: – Давно вы здесь живете?
– Да нет, года три. – Она вздохнула, видимо думая о своем. – А вы где живете? На Западной Восемьдесят четвертой?
– На Западной Восемьдесят четвертой, в доме двадцать один, примерно там, где мы сели в машину. – Сделав глоток, встретил ее взгляд. – Насколько я понял, вы родились не в Нью-Йорке?
– Да, я родилась далеко отсюда. – Потянув через соломинку коктейль, тряхнула головой. – Чего вы вообще хотите сейчас?
Встретив ее смеющийся взгляд, откинулся на стуле.
– Лина… Я многого хочу.
– Например?
Увидев ее глаза, сказал сам себе: «Все, сейчас я поплыву. Выдержать такой взгляд невозможно. Он зовет, манит, да что там манит – засасывает».
Может быть, именно поэтому он ответил, почти не скрывая иронии:
– Да многого. Например, просто сидеть здесь с вами и смотреть на звезды.
– Сидеть и смотреть на звезды? Скажите, а вы любите танцевать?
Несколько секунд он смотрел ей в глаза, уже не пытаясь сопротивляться колдовству взгляда. Она ободряюще улыбнулась:
– Пойдем?
– Хорошо. – Он встал. Помедлив, картинно поклонился: – Разрешите вас пригласить?
– Да… – Подождала, пока он ее обнимет. – Потанцуем пока без музыки, ладно?
– Ладно.
Он начал медленно кружить ее, чувствуя, что под платьем у нее ничего нет, ощущая странный, волшебный запах ее духов, напоминающий запах полыни, и понимая, что еле сдерживает себя, чтобы не поднять ее сейчас на руки и не унести в комнату.
Продолжая кружиться, она сказала:
– А вы хорошо танцуете. У вас есть чувство ритма.
– Спасибо. Вы тоже прекрасно танцуете.
– Я не танцую, я просто кружусь. – Сказав это, она поддалась его движениям, и он сам не заметил, как оказался вместе с ней в гостиной.
В следующее мгновение он уже лежал на широкой тахте, рядом с ней. Он чувствовал ее легкое дыхание, и его губы сами нашли ее губы. Он поцеловал ее, одновременно срывая с себя одежду, и даже не заметил, как все, что на нем было, в несколько секунд оказалось на полу. Ей же не нужно было ничего снимать, халат сам сполз с нее.
Проснувшись, Джон увидел сначала белый потолок, затем бледно-желтую стену, на которой висела картина Поллака, и затем, повернув голову, – Лину. Она лежала рядом с ним на животе, одна рука была откинута в сторону, другая обнимала подушку. Простыня, которой была накрыта Лина, лишь наполовину прикрывала ее спину, чуть изогнутую и покрытую ровным загаром. Но и этого было достаточно, чтобы понять, как совершенна ее фигура.
Кусок неба за открытой дверью на балкон был серебристо-розовым, это означало, что рассвет давно уже наступил. Он помнил, как вчера, перед тем как они окончательно заснули, она постелила