Альманах «Истоки». Выпуск 10. Коллектив авторов
свою хворь и вернулся на сцену. Этот незамысловатый рассказ о великом артисте, о котором она слышала со школьной скамьи, воодушевил Серафиму, и она сказала себе – если Менухин смог вернуться, значит и я смогу. Так начался изнурительный курс реабилитации, что позволило через некоторое время вернуть левой руке почти прежнюю беглость.
Наконец, настал момент, когда врачи дали Серафиме разрешение вернуться к скрипке. Первое прикосновение отдалось дикими болями, сердце сжалось от испуга, что ей не суждено больше играть, но тут же после некоторого раздумья, Серафима решила изменить положение рук и позы и тут же почувствовала значительное облегчение, что позволило ей приступить к занятиям в выпускном классе. Однако она слишком рано поверила в своё излечение и за три недели до государственных экзаменов у неё отказала рука во второй раз. Снова курс физиотерапии и симптомы удалось снять и выйти на выпускные экзамены и на вступительные экзамены в Академию искусств.
Будучи студенткой, Серафима постоянно искала такие позы и такое расположение пальцев на грифе скрипки, которые бы позволяли безболезненно играть более двух часов. Она пришла к выводу, что в позе скрипача важна не только общая картина, но и детали, однако руководствоваться при этом необходимо целесообразностью, то есть не допускать зажимов, добиваться максимальной естественности, удобства и легкости.
Через год Серафима освоила самый сложный репертуар. А исполнение на конкурсе имени Чайковского, а затем на заключительном концерте в Большом зале Консерватории одного из самых сложных произведений скрипичного репертуара – концерта Бартока стало её победой над болезнью, исполнением её заветной мечты и открыло дорогу в музыкальный мир России.
Этой победой Серафима доказала, что для неё нет такой силы, которая бы помешала ей заниматься любимым делом и побеждать!
Алексей Кебадзе
Из цикла Афганских рассказов
Молоко
Чуть посветлело небо на востоке. Перистые облака стали бледно-оранжевыми, а заснеженные горные вершины вспыхнули пульсирующим рубиновым сиянием. Вспыхнули и сразу погасли. Жёлтый полукруг солнца появился над гребнем гор. Солдаты уже позавтракали сухим пайком, и собирались. Подтягивали лямки вещмешков, поправляли подсумки, проверяли оружие. Осторожно звякал металл о металл. Иногда разносился короткий лязг – стрелки взводили затворы, досылая патроны в патронники. Офицеры курили возле остывших за ночь бронетранспортёров, говорили негромко.
– Ты с какого года, Толя? – командир роты старший лейтенант Куманьков, не отрывая жёлтого, прокуренного указательного пальца от карты, провёл им по причудливо изломанной линии, обозначающей ущелье.
– Шестьдесят первого, – лейтенант Пройдисвет даже порозовел от смущения, или только показалось так в нежной предрассветной дымке.
– Ровесники