Альманах «Истоки». Выпуск 10. Коллектив авторов
была игральная карта, дама треф. Совершенно голая негритянка с необъятным бюстом белозубо улыбалась в объектив.
– Красивая! – серьёзно сказал Лёха, так и этак поворачивая карту.
– Ага, – Столь же невозмутимо отозвался ефрейтор. – Ждать обещала!
Рядом бесшумно, из ниоткуда возник старший сержант Матвейчук, весь какой-то острый, резкий, одновременно угловатый и по-змеиному гибкий. Склонившись через плечо Рыбакова, он стремительно, цепкими пальцами выхватил карту из рук солдата, на мгновение поднёс к глазам, и, почти не разглядывая, спрятал негритянку в подсумок.
– Рано тебе ещё смотреть на такое, воин! – Матвейчук хищно осклабился и рассмеялся отрывисто. – Натрёшь себе мозоль на ладошке, как тогда заряжать будешь?.. – Он многозначительно прикоснулся к рукоятке затвора и исчез, – так же неожиданно, как и появился.
– Во борзый! – то ли обиженно, то ли восхищённо протянул Рыбаков.
– Забей! – Карацуба извлёк из того же кармана целую засаленную колоду, ловко хрустнул картами. – Вот, смотри, салабон…
И тут где-то наверху, справа, далеко, но громко и отчётливо, ударил ручной пулемёт. Ему тут же, левее, отозвался станковый. «Та-та-та-та! Та! Та! Та-та-тах!» – звонко и часто стучали очереди. «Ах! Ах! Ах!» – гулко запрыгало по камням эхо. Трещали коротко автоматы, словно там, высоко в горах, занялся и разгорался бездымный пожар. Незримое пламя его уже лизнуло лицо старшего сержанта Матвейчука. Ушла краска со скул, подёрнулись они золой от предчувствия скорого, тяжёлого боя, и только водянистые голубые глаза, как всегда в минуту опасности, глядели хмельно и дерзко.
Над головами солдат, спасаясь от ружейного грохота, пролетела какая-то большая тёмная птица.
Появились первые раненые. Помогая друг другу, они спускались вниз по извилистой крутой тропе. Ротный санинструктор Афонин привёл младшего сержанта Макеева с толсто забинтованной головой. Тот дико озирался, и страшно, невнятно бормотал: «Пацаны, там капец! Нам там всем полный капец!..»
– Подержи! – обратился Афонин к Гвоздику. – Я промедол ему вколю, а то не успокоится. – У Агафонова заплетался пересохший язык, а белые губы не слушались, вздрагивали. Гвоздик мельком заглянул ему в глаза и увидел только чёрные провалы зрачков.
– Да ты и сам-то хорош, Афоня. Укурился, как слон!..
– Там укуришься! Укуришься! – Афонин странно дёрнул головой и сорвался на крик. – Они тебе так дадут прикурить!.. – он махнул рукой и неуклюже побрёл обратно, вверх по тропе.
– Стой! – Гвоздик догнал его. – Стой, ты сумку забыл!.. Афонин остановился, но не повернул головы. Гвоздик сам кое-как пристроил ему санитарную сумку на плечо.
– Эй, сержант! – окликнул Гвоздика взводный Пройдисвет. – Ты чего тут шарахаешься? Где напарник твой… Ну этот…
– Аникеев, – механически подсказал Гвоздик.
– Да, Аникеев! Берите свою гитару,[2] занимайте позицию над тропой. А то слышишь, какая там мясорубка
Гитара – 7,62-мм пулемёт Калашникова, ПК (