Неверный курс. Ольга Лев
номер. Вы привыкайте уже заранее готовиться к выходу, в следующую среду генеральная репетиция, и мы должны в тайминг уложиться.
Елисей взял гитару и поднялся на сцену, едва не столкнувшись на ступеньках со спускающейся Лерой. Бросил на неё короткий мрачный взгляд и прошёл мимо, а она, чувствуя, как выгорает изнутри, остановилась, чтобы не подогнулись колени.
– Шустрее, шустрее, – громким шёпотом поторопила Вельман снизу.
Валерия спустилась в зал и села в первый ряд, поближе к Татьяне и Виктории. Какой-то внутренний мазохизм требовал точно выяснить, кому из них он поёт. Татьяне – вероятнее. Она с ним в одной группе, и общаются они чаще. Да и ярче она, чем Вика.
Рука ударила по струнам, и Лера приготовилась обмирать от голоса. Взгляд Елисея из-под тёмных бровей метнулся в первый ряд и, судя по расцветшей улыбке, угодил в Татьяну. Она томно распрямила плечи, акцентируя всеобщее внимание на обтянутом алой кофточкой четвёртом размере, и положила ногу на ногу. Елисей чуть заметно улыбнулся, и Лера ощутила, как в душе распахнулась чёрная дыра, стремительно всасывая в себя мысли, надежды и радость бытия.
– Я, крылья расправив, летел к твоим окнам сквозь северный ветер… – в голосе, как обычно, звенела вся боль этого мира, и сейчас это особенно остро отдавалось у Леры в сердце.
Она знала все слова наизусть и часто пела про себя по ночам: «Я вечность падаю к твоим ногам, ломая крылья, теряя душу…» Раз за разом она убеждалась, что песня посвящена кому-то совсем не похожему на неё. Кому-то, кто умел держаться с королевским достоинством и был ослепительно красив. Танька была ослепительно красива. И держалась… не как королева, конечно, скорее, как проститутка, но очень дорогая. Чистая неиспорченная душа настоящего романтика наверняка могла принять эту дороговизну за королевское достоинство. Но как объяснить ему, что он посвящает свою любовь пустышке?
Закончив песню, Елисей, как всегда, проговорил:
– Эту песню я посвящаю той единственной, которой посвящены и мои мысли, и моё сердце.
Имени он не называл, но ещё в первый день предупредил профессора Вельман, что озвучит его в день праздника. И теперь этого дня ждали все девушки курса, одни – с надеждой, другие – с любопытством.
Когда Елисей спустился со сцены, Танька и Вика были уже тут как тут. Одна забрала гитару, вторая протянула бутылку с водой. Он поблагодарил обеих величественно-снисходительной улыбкой. Абсолютно одинаковой.
«А может, и не они?» – засомневалась Валерия, и в глубине чёрной дыры бессовестно шевельнулась надежда. Вмиг представилась картинка: актовый зал переполнен шумными студентами, сцена освещена софитами, Он, весь в белом, заканчивает песню и называет имя… Валерия. Ощущение счастья захлестнуло столь стремительно, словно это уже произошло в реальности, и Лера зло себя одёрнула. Чем больше сейчас размечтается, тем больнее будет потом.
– На сегодня всё, до встречи в следующую среду. Все помнят, что нужно уже быть в костюмах? – раскатился по залу удивительно молодой для шестидесяти