Стоять в огне. Богдан Сушинский
диверсионных акций. Выбор был точным. Это был прирожденный террорист. А точнее, просто громила. Не зря, кроме действий против врага, время от времени ему поручали еще одну довольно деликатную миссию, о которой в группе знал только Штубер. В его обязанности входила ликвидация агентов, по каким-либо причинам потерявших доверие руководства немецкой разведки, в частности если возникало устойчивое подозрение, что агент перевербован, проявил слабодушие или просто созрел для явки с повинной.
Однако знал Штубер и о том, что эти деликатные операции требовали необыкновенно аккуратной, «ювелирной» работы, и поручали их профессионалам самой высокой квалификации. А Зебольд к тому же исполнял еще и функции своего рода инспектора. То есть, довольно часто судьба агента зависела исключительно от впечатления, которое он произвел на этого невпечатлительного верзилу.
За несколько месяцев до нападения на Польшу Зебольд, проходивший в секретных донесениях абвера как агент Витовт, оказался в Германии. Здесь он прошел ускоренную подготовку и вскоре был заброшен в Силезию, уже как командир группы парашютистов. За две ночи до начала войны эта группа, как и десятки других, ей подобных, словно смерч прошлась по приграничной полосе, взрывая полотно железной дороги и административные здания, уничтожая все, что попадалось на пути. Именно после этой операции своеобразного польского варианта «хрустальной ночи» его и заметили сначала в абвере, а затем и в отделе диверсий СД Главного управления имперской безопасности.
– Поднимайте рыцарей, фельдфебель, – приказал Штубер. – Тренировку проводить в углу двора, между башней и стеной. Я буду наблюдать за ее ходом из бойницы.
– Слушаюсь, господин гауптштурмфюрер.
– Возле места тренировки поставьте трех солдат с автоматами. На всякий случай.
– Я прослежу. Случаев не будет, – ответил Витовт с угрюмым спокойствием. Когда он говорил в такой манере, мало кому приходило в голову усомниться в его исполнительности, правдивости его слов или верности обещанию. Не говоря уже об осуществлении его угроз.
Зебольд вышел, а Штубер еще с минуту стоял у двери, напряженно прислушиваясь к его шагам. Гауптштурмфюрер понимал, что он, Вилли Штубер, тоже наводит ужас на многих людей, которые оказываются зависимыми от него. Но разве он позволил бы себе признаться кому бы то ни было, что и сам испытывает неизъяснимую волну беспокойства при каждом появлении Витовта? Он и в группу этого фельдфебеля зачислял неохотно, только потому, что не нашел веских причин отказаться от его услуг. Штубер прекрасно понимал, что если в большой игре высоких чинов сам он тоже вдруг окажется лишним, Зебольд немедленно ликвидирует и его. Лучшего палача им просто не найти. И хотя в такой финал своей карьеры Штуберу верить не хотелось, какое-то подсознательное опасение в нем все же прорастало.
Убедившись, что к тренировкам уже все готово, Штубер решил тоже спуститься вниз. Пленные уныло стояли у стены (Зебольд, видимо, специально поставил их так, словно собирался расстреливать, – он любил