Святой Бернард и дух цистерцианцев. Жан Леклерк
и авторов «поэтических искусств»: подход к избранной теме, исходя из некоего общего утверждения; переходы, извинения в случае отступлений, возврат к первоначальной идее; предпочтение, отдаваемое искусственному порядку; напоминание уже сказанного, если это полезно; вывод, обобщающий все предшествующее, и, если это уместно, объявление темы следующей проповеди. Святой Бернард не пустословит. Он пишет, сочиняет. Он совершенно свободно обращается с методами, которыми владеет, но он действительно ими владеет. То он комментирует разные предлоги, которые предшествуют дополнению: cum, in, a, pro, de, sub… То пускается в рассуждения по поводу разных приставок одного и того же слова, как в 72-й проповеди на Песнь Песней, которая представляет собой своеобразную симфонию на тему истории Божественного дела спасения. В качестве ключевого слова он выбирает глагол spirare, создавая своеобразное крещендо, ведущее от дня сотворения (dies inspirans) ко дню славы, который мы ожидаем (dies adspirationis), через дни греха (dies conspirans) и духовной смерти (dies expirans), новой жизни (dies inspirans) и пасхального преображения (dies respirans). Каждый из этих терминов находится в окружении слов, начинающихся с того же префикса.
Многие страницы святого Бернарда можно свести к логическим схемам, к синоптическим таблицам в две или три параллельных колонки, где идеи и звуки имеют строгое соответствие. Весь его труд «О размышлении», особенно пятая книга, в этом смысле – подлинно мастерское дело. То же самое можно сказать о 39-й проповеди на Песнь Песней, в которой речь идет о коннице фараона: шесть других выдержек из текстов Бернарда развивают ту же тему в соответствии с различными замыслами; здесь же ему удалось освободиться от всего, что могло бы восприниматься как жесткость и чрезмерная настойчивость в воспроизведении элементов уже усвоенной символики. Он оставляет место для творческого воображения читателя. Все происходит так, как если бы Бернард заранее видел всю свою книгу или весь текст проповеди в целом как большую картину; как если бы он видел место, которое там должна занимать каждая идея, каждая фраза и почти что каждое слово.
Второе действие, присущее акту литературного творчества, – собственно написание. Оно тоже требует сильнейшей сосредоточенности ума. Каждое выбранное слово одновременно точно, гармонично и созвучно контексту. Язык Бернарда чаще всего – язык библейский, и в зависимости от ключевого слова каждой части он обычно заимствован у святого Павла или у святого Иоанна, из Песни Песней или из другой книги Священного Писания. Он может носить как умозрительный, так и несколько юридический характер. Но это всегда язык латинского христианского мира, а не светская речь; он несет на себе явственную печать монашества. Насыщенность слов сочетается с их музыкальностью. Устное произнесение текста во многом – дело слуха. Бернард стремится создавать звуковые впечатления, если они не возникают сами собой. Так, например, когда он восхваляет победу и добродетель святого Виктора, его текст изобилует слогами, начинающимися с v;