Великий князь. Юрий Сбитнев
а за ними, притворёнными, круто, как взмах меча, выгибалась излукою Десна, и забережные дали манили и звали к себе.
– Вот он, путь мой, – подумал Венец и вышел вон из города, не оглянувшись и раза. Потёк под угор50, уже и зная, что отныне хлеб его – в песне и слове.
Вот только бы когда-нибудь одним глазком, вмельк хотя бы, увидеть Игоря. Но долгая разлука предстояла им впереди.
Выйдя из Чернигова, Венец не думал о том, куда ему направляться. Ноги сами привели в лесное урочище, где ютился, келейка к келейке, божница к божнице, монастырь с белой каменной Ильинской церковью.
Венец только раз был тут, когда Олег Святославич ходил сюда на поклонение в день памяти святого Антония Печерского.
Многоводным было лето, и плыли из Курска по Сейму всей княжеской семьёй на одной просторной фелюге51, не страшась мелей, окружённые стругами, стружками52, ладьями и лодками. Почитай весь боярский Курск с купечеством увязался тогда за своим князем, и большая дружина села тогда на челны – караван, подстать немалому войску, двигался на Чернигов.
Лето вызрело, и духмяно пахнули поемные густые леса. По раннему утру, когда ещё над рекою тёк прозрачный паволок тумана, к воде выходил крупный чащобный зверь и, нимало не боясь тихо плывущих суден, пил алую зарю, роняя с губ красные ягоды капель.
Бодрствующие люди на судах не пугали лесную тварь (считалось это дурным знаком), стараясь повнимательнее разглядеть и запомнить каждого вышедшего к водопою.
Ранним таким утром, когда только-только рассвело и гребцы, снимая фелюгу со стоянки, выходили на стрежень, Венец проснулся. И первое, что увидел, выбравшись на корму, – могучего тура, по брюхо забредшего в реку. Фелюга проплыла совсем рядом, и могучий бык, уловив буграми ноздрей нездешний запах, высоко поднял голову и, то ли улыбаясь людям, то ли пугая их, оскалил могучую мырду.
– Ничё! Ничё! – сказал кормчий. – У тя своя торока, у нас своя. Ступай себе, батюшка.
И тур, послушный голосу человека, неторопливо повернулся и пошёл прочь по воде к широкой елани53 и скоро скрылся в травах и кустарнике.
Богомольцев в Елецком Успенском монастыре было так много, что пришлось служить литургию под открытым небом. Светло и радостно было в тот день.
Олега Святославича с семьёю оставили ночевать в монастыре. В тот вечер Венец долго не мог уснуть, бродя по округе, заглядывая в самые потаённые лесные уголки. И, наконец, прибрёл к пещерке, вырытой среди лесного пустоша. Теперь тут стоял каменный Ильинский храм, но пещеру по-прежнему окружали деревья. Дверь в неё была отворена, и в глуби перед образом животворящей Троицы теплилась лампада и горела высокая свеча. Кто-то молился перед иконой, и Венец, никогда ранее не слышавший в себе жажды к молитве, вдруг ощутил в душе ласковый трепет и необоримую тягу войти и опуститься на колени рядом с молящимся. Так он и сделал.
Сами по себе пришли нужные, добрые и необычные слова. Они изливались в душу
Угор – место, ведущее в гору; кряж по берегу реки; уступ, высокий берег.
Фелюга – небольшое судно.
Струги, стружки – речные суда, лодки.
Елань – обширная прогалина, луговая равнина, луг, пастбище, пожня, ровное травяное место.