Мертвый ноль. Макс Фрай
и насильственным нанесением грубых восхвалений. Впрочем, художники обычно довольно легко переносят восхваления, даже самые грубые, особенно если к ним прилагаются всякие интересные напитки, так что гений не особо от нас пострадал.
– Чего именно вы испугались? – строго спросил Шурф. Он буквально светился готовностью прочитать Малдо столько душеполезных лекций о мужестве, необходимом всякому большому художнику, сколько понадобится, чтобы окончательно и бесповоротно его вразумить.
– Впервые за все время всерьез задумался, будут ли мои постройки хотя бы такими же долговечными, как обычные каменные и кирпичные дома. Вроде бы никаких причин сомневаться в их прочности у меня нет, но я все равно испугался: а вдруг этот дворец однажды просто возьмет и исчезнет? Станет истлевшей грудой хлама, который я в него превращал. Было бы очень жалко.
– Насколько мне известно, материальные объекты, созданные с применением Очевидной магии, можно считать даже более долговечными, чем обычные вещи. Причем я говорю «более долговечными», только потому, что называть их «вечными» мне не позволяет потребность всегда оставаться точным в высказываниях. Ученые до сих пор спорят, можно ли считать вечной хотя бы саму Вселенную, и я пока не определился, какую из сторон следует поддерживать в этой дискуссии, потому что аргументы обеих довольно остроумны, но недостаточно убедительны для меня.
Вот теперь я совершенно точно не перепутал бы слова Шурфа с собственными мыслями, даже если бы он по-прежнему оставался невидимым и пользовался Безмолвной речью. Потому что к таким сияющим вершинам занудства мне вовек не вознестись. Да он и сам далеко не каждый день так блистает, прошли те времена. Но сейчас, надо думать, способности моего друга обострил культурный шок.
Меня же культурный шок вверг в такое блаженное молчаливое оцепенение, что эти двое, хоть и были увлечены разговором, периодически косились на меня с явной тревогой: ты вообще еще жив? Я только вяло отмахивался: ловите свою удачу, пользуйтесь случаем, когда еще я вам за один вечер столько намолчу.
– Теорию-то я знаю назубок, – сказал Шурфу Малдо. – И согласно этой теории, все мои постройки должны простоять до конца времен, если не применять к ним специальной разрушающей магии, что по счастью, довольно непросто и строжайше запрещено законом. Так что мой страх абсолютно иррационален, в этом я отдаю себе отчет. Говорят, некоторые люди точно так же боятся за своих совершенно здоровых детей, возлюбленных и друзей: а вдруг случится несчастье? А вдруг прямо завтра заболеет? А вдруг всего через какие-то несчастные триста лет умрет? Чокнулся я совсем с этим дворцом, вот что. И ничего поделать с собой не могу.
– Ну, это далеко не худшая разновидность безумия для художника вашего масштаба, – неожиданно согласился Шурф. – Я бы даже сказал, отчасти полезная – для ваших современников и будущих зрителей. Лучше уж трястись над своими работами, чем следовать примеру Гриссы Шумары.
Услышав