10 дней в уездном городе Че. история, которая вполне могла бы произойти. Ирина Костина
Оказывается, они белые!
– Руки у Вас золотые! – похвалил её Аладьин.
Она зарделась, прикрывая лицо кончиком платка. И вдруг достала из-за спины миску:
– Я тут пирожков Вам принесла, Василий Кириллович. А то Вы цельный день весь в работе. Голодный, небось.
– А с чем пирожки-то? – потянул носом Иван.
– С картошкой.
– Душа моя, Акулина Антиповна! Благодетельница!
И он галантно взял прачку за руку и поцеловал ей запястье.
– Ой, что Вы, Василий Кириллович…, – она прикусила губу и, растрогавшись, убежала.
Василий с Иваном обосновались за столом и принялись уплетать пирожки.
– М-м, вкуснятина какая! – произнёс Иван, – А молодец Вы, Василий Кириллович, ничего не скажешь! У нас в управлении такой чистоты отродясь не было. Окна помыты, занавески чистые. Полки новые. Документы все по буквам расставлены – любо дорого посмотреть. Пироги на столе горячие. И за всё это мы ни копейки не заплатили! Как это Вы так смогли?
– Учись, Иван, с людьми разговаривать, – поделился Аладьин, – Для сыщика – это первое дело.
Поздно вечером Новоселецкий возвращался домой в одном экипаже с городским головой господином Бейвелем.
– Что, Митрофан Иванович, как новый помощник?
– Поживём-увидим, Александр Францевич, – пожал плечами тот, – Уж больно молод, да начитан, оттого гонорист. Эх, столичное воспитание.
– Отсутствие опытности часто бывает основанием храбрости, – заметил Бейвель.
– Это верно, – кивнул Новоселецкий, – Храбрости ему не занимать. А ещё, знаете ли, в одежде уж больно хорохорится. Вырядился нынче в белую рубашечку с запонками, жилетку узорчатую, галстучек шёлковый, замысловато завязанный. Усики напомадил, волосы прилизал.
– Не придирчив ли ты, Митрофан Иванович? – покачал головой тот, – Аккуратность в одежде и хороший вкус ещё никто в пороки не определял.
– Так я, Александр Францевич, его заставил в этом наряде уборку в управлении произвести! – сообщил исправник и зашёлся громким булькающим смехом.
Бейвель усмехнулся в усы:
– Суров ты, братец, в воспитании молодого поколения!
– Ничего! Работать в полиции – не цветочки срезать! Это грязная работа, пущай привыкает!
Проезжая через Южную площадь, Бейвель толкнул Новоселецкого в бок:
– Глянь-ка, Митрофан Иванович, а в управлении у тебя свет горит. Помощники-то до ночи работать взялись? Видать, задал ты им задачу.
– И вправду. Чегой-то они? – растерялся исправник, – Эй, стой! – скомандовал извозчику, – Вот что, Александр Францевич, езжайте домой. А я пойду, проведаю этих горе-работников!
Новоселецкий застал помощников поедающими пирожки.
– Вот, значит, как! Я думал, они в поте лица работают. А они – брюхо набивают! – зычным голосом заявил исправник с порога и вдруг опешил, – Что это? Новые занавески?
– Нет, Митрофан Иванович. Это старые, только постиранные, – ответил Лепихин.
– Однако…, – удивился он, – Светло как стало,