Небо. Елена Крюкова
объятья небес и земли,
чтоб забыла – при свете Вершины —
в ослепительной сини стальной —
как рыдал надо мною мужчина,
как ребенок угас предо мной,
как бросала в отчаянье матерь
мне тряпье для скитальной сумы,
чтоб раскинулась звездная скатерть
от Елабуги до Колымы,
и спала б я в роскошном просторе,
позабытая миром моим,
и горела б, как шапка на воре,
золотая Гора Серафим.
МОЛИТВА О ЛЕГКОЙ СМЕРТИ
…Вороны – маком на крестах
рассыпанным: на золотых!
Прищепки Солнца – на холстах
тех площадей, где грязи жмых,
застиранных слепым дождем,
избеленных известкой вьюг, —
огромный чан, кипящий дом,
и запах варева вокруг
Людского! Зеркало-сугроб,
Царицы ты Небесной лик
нам отрази! – меж кепок, роб,
чтоб на морозе счастья крик
слепящим голубем – в сапфир,
в густой, полдневный синий мед!
…Тебя люблю, подлунный мир.
Тем паче – зная: всяк умрет.
Да, Господи, я, уперев в морозный щит – да две ноги —
Средь грозных, в куржаке, дерев, среди хурмы и кураги
На промороженных лотках,
средь псов – в сосульки сбилась шерсть! —
стою, как будто бы в веках
не умереть мне, а процвесть!
Процарствовать! – на сундуке вокзала – стоя сапогом
сафьянной радуги, в руке зажав зимы слежалый ком,
Вобравший запах стуж и саж,
слезящийся лучом ручья, —
о Господи, из скольких чаш Благословенная – Твоя!
Ее придет пора испить. Ладонью губы утереть.
Ее придет пора разбить – на Солнце прямо посмотреть.
Под выхлестом широким встать —
что синий лебедь! синий флаг! —
ветров январских: умирать —
неведомо, незнамо как.
И здесь, в виду повозок-крыш,
сараев (Царских тех возков
С гербами голубей!..) – услышь
молитву уст, провал зрачков:
я не боюсь о жизни петь,
и даже – в глотке – со свинцом
расплавленным… – но даруй смерть
мне легкую – седым венцом!
Да, мир для певчей птицы – клеть.
Безмерна площадь, холодна.
О, даруй легкую мне смерть
стаканом зимнего вина.
Стаканом синего вина в январском горьком хрустале —
и я спою Тебе – одна —
на всей Земле, по всей Земле!
Облепят ли морщины пчел – гудящих и казнящих лет;
Иль будет снеговой престол парчою младости согрет;
Белеса ли, сорвется прядь в ночь – тяжек лисий малахай!.. —
Вот здесь желала бы стоять, вдыхая снежный каравай,
Метельной соли на зубах да звезд соленых слыша скрип,
Подругой тех, кто во гробах восстанет, слыша Судный хрип
Трубы, пронзившей круговерть, горючий северный