Небо. Елена Крюкова

      Я, грешница, все порешив отмолить, явилась сюда.

      Снег визгнет под валенком – заячья прыть. Дробится слюда

      Церковных окошек – слепых леденцов, сладимых, цветных…

      И я во сиротстве, без дедов-отцов, у врат ледяных.

      Войду. Соль мороза стряхну с голенищ. Уборщик с метлой,

      С ведром жестяным, – что, пронзая, глядишь седою совой?!..

      По белым ступеням, что тверже костей, чей мрамор щербат,

      Взойду – в нищий мир умиленных людей, что кучно стоят.

      Кто шепчет наивно, кто знает канон и толк в образах,

      А кто бедной мышкой молчит, опален огнями, в слезах…

      Облезлое злато да рваный кармин военных икон —

      И Спас так глазами кричит, будто сын из синих пелен…

      Я слышала пули. Я видела смерть. Бросала на гроб

      Земельные комья – морозную медь – на черный сугроб.

      Я рот зажимала от вопля гудка, боясь вперерез

      Железу – сама завопить – на века, до бездны небес.

      Чреватое время откесарить нам слабо. Скальпель ржав.

      Старухи ползут на коленях во храм по насту держав.

      И в душном сияньи сундучных мехов, средь розанов свеч,

      Средь баб мокроглазых в дерюге мешков: богатая печь

      Беднейшей, бесстыднейшей, голой земли

      пожрала их снедь,

      Они ж – на коленях – плывут, корабли —

      так страшно глядеть… —

      И я поднесу троеперстье к лицу. И я покрещусь.

      И я на колени, невестой к венцу, во тьме опущусь.

      И хладным, тяжелым, чугунным ли ртом, —

      о, мой ли?!.. чужой?!.. —

      Впечатаю лик свой в углу пресвятом иконы большой.

      От радужных слез – кто там вмазан в левкас, уж не различу,

      Но вбок не запрячу я бешеных глаз, но вскину свечу —

      Над серыми маками козьих платков – горящим перстом:

      Средь горечи, гнева – молюсь за любовь скулящим щенком,

      Средь ярости, яда – пожарищем рта хриплю тяжело:

      Прости, о Господь, и тому, без креста, свершившему зло,

      Умывшему руки пахучей водой из чаши литой

      Над миром, где чад и беда за бедой и кровь под пятой,

      Над миром, где вспыхнут дитячьи глаза на хлеб: укради!.. —

      Незрячая, выстывших рек бирюза на чахлой груди

      Восхолмий и падей, где плачет мужик в сугробе, нагой,

      С чернильной наколкою лысый старик, под звездной слегой.