Иуда. Татьяна Окоменюк
кивнул головой и отправился в кухню. Балбес же двинул на экскурсию по квартире. Да, многое изменилось здесь за пятилетку. Вместо маленького «КВНа-49», на полированной тумбочке возвышался новенький «Горизонт» с невероятно огромным экраном. «Для слепых, что ли?» – завистливо подумал Валька, тыкая грязным пальцем в настольные часы-полусферу, вокруг которой описывал дугу спутник.
– Растет благосостояние трудящихся! – произнес он вслух.
– Маманька, знаешь, как вкалывает, – выкрикнул Кешка из кухни. – В командировки вон ездит, с дипломниками занимается, весной репетиторство берет, и Иван Петрович, родственник наш, хорошо помогает. Он сейчас – большая шишка…
Балбесу было по барабану, где Юдины берут деньги. Главное, что у них с матерью ничего похожего в доме нет. Он таращился на красивые портьеры в кружки и квадраты. На торшер с бордовым бархатным абажуром, возвышающийся над венским креслом-качалкой. На лакированную югославскую стенку с фарфоровыми статуэтками за стеклом. На переливающуюся «хрустальную» люстру-одуванчик. На огромную чеканку с русалкой, украшающую прихожую. На камышовые «шишечки» цвета шоколада, торчащие из высокой напольной вазы…
Но что Вальку уже совершенно добило, так это магнитофон «Электроника-302», на панели которого красовалась умопомрачительная блондинка с прической «Бабетта». Казалось, еще мгновение и она подмигнет ему своим хитрым зеленым глазом. Такие переводные картинки в Союз привозили дембеля, проходившие службу в группе войск, размещенных в ГДР. Несколько подобных красоток Балбес видел на гитарах у серьезных пацанов. Например, у вышедшего недавно на волю Фиксы, который теперь каждый вечер хрипит на весь сквер:
Сижу на нарах, как король на именинах,
и пайку серого мечтаю получить.
Гляжу, как кот в окно, теперь мне все равно!
Я раньше всех готов свой факел погасить.
Дааа, печально смотреть на чужое добро, которого у тебя нет! А есть лишь конура на четырнадцать квадратов, в которой, кроме двух никелированных кроватей, коврика с оленями, неуклюжего шкафа с разбитым зеркалом, ободранного буфета и колченогого стола с подпалиной от утюга, нет ни фига.
Приунывший Балбес тяжело вздохнул и, шаркая «гостевыми» тапочками, двинул в кухню. Там он расстроился еще больше, увидев белоснежный гарнитур и украшающие стены большие декоративные тарелки с хохломской росписью. В углу ласково урчал белый эмалированный холодильник с округлыми боками и дверцей, украшенной хромированными полосками с надписью «ЗИЛ». Ни дать ни взять – капот автомобиля.
У них с матерью холодильника не было вообще. Скоропортящиеся продукты зимой в сетке вывешивали за форточку, а летом таковых не покупали. Разве что масло, которое держали в банке, а банку – в кастрюле с холодной водой…
Кешка поставил на стол полкурицы, бутерброды с ветчиной, порезал лимончик и голландский сыр, высыпал на блюдо сухарики из батона с изюмом, достал из холодильника маринованные грибочки и соленые огурцы.
– Вот