Вечность заканчивается. Антон Алеев

      – Когда я уходил в армию, меня провожала совсем юная девушка, даже девочка, – сказал Сергей. В этот момент они уже входили на перекрёсток..

      Эта странная дорога заканчивалась, чтобы превратиться в другую. Или обмануть.

      – Мы были влюблены друг в друга до безумия. Платонически, конечно. Мы собирались пожениться, когда я вернусь и она повзрослеет,. Она писала мне письма… До какого-то времени. А потом я ясно почувствовал между её строк, что она изменилась. Как будто за эти полгода в её мире прошло лет пять. Я понял, что мир вокруг неё стал другим. Он стал циничным и жёстким и ослепил её своими яркими и лживыми огнями. Превратил в тень. Когда я вернулся… Всё смолкло. И был человек, который оказался в этом виновен.

      – Таких историй миллионы, к сожалению, – в голосе Мареева проскользнула дрожь.

      – Да. Но так заканчивается только одна.

      – Заканчивается?

      – Конечно.

      Они остановились на развилке дорог и посмотрели друг на друга. На какой-то очень краткий миг Марееву вдруг стало жутко от тревожного ожидания боли. От странной недосказанности и нереальности происходящего. «Видимо, это и есть то, за чем я совершил этот путь» – подумал Мареев. Но развивать дальше эту мысль, даже такую опасную, оказалось лень.

      Его спутник смотрел на него с каким-то новым выражением в своих васильковых глазах.

      Потом Сергей присел на корточки, поставил корзинку на асфальт и сказал Марееву снизу вверх.

      – А ведь мы знакомы, Александр Евгеньевич. Правда, заочно. Она мне о вас говорила.

      Мареев смотрел непонимающе. Слишком инертной стала его память. И слишком замедленными рефлексы.

      Сергей откинул кусок белой ткани, прикрывающей содержимое грибной корзинки, уверенно вынул из неё большой автоматический пистолет, с накрученным на дуло глушителем, встал на ноги и поднял оружие на уровень головы Мареева.

      Они стояли некоторое время, как в застывшем кадре. Прямо посреди перекрёстка. Пистолет в вытянутой руке Сергея отсвечивал на выглянувшем солнце тёмно-синим.

      – Только я никогда не называл её Ребёнком, – сказал Сергей и нажал на спусковой крючок. Мареев успел подумать о многом. О том, что всё происходит не по-настоящему и не с ним. О том, как причудливо иногда бегут тени по потолку. О том, что его боль через мгновение взорвётся проникающим белым взрывом. О необходимости заслониться рукой или ладонью. И ещё о многом, о том чего не высказать словами, а можно лишь вспомнить. И о том, конечно, что он снова, как и всегда, оказался, прав.