Закон охотника. Дмитрий Силлов
как-то сразу понял, чего мне не хватало и зачем я на самом деле притащился в этот кабак, где меня совершенно точно никто не любит. Вот за этим самым. За яростью, которая разом затмевает всё – и горе, и дурные мысли, и пьяный угар, которым очень многие мужики глушат негативные эмоции. За всплеском ненависти пришел я сюда, что словно выброс в Зоне сметает всё на своем пути…
На верхнюю губу плеснуло горячей кровью, во рту стало солоно, но это лишь добавило энергии тому всплеску. Схватив за горлышко недопитую бутылку, я со всей силы саданул ею по голове повара, ощутив при этом ладонью хруст трескающегося стекла, а может, и черепа, по которому пришелся удар.
Повар хрюкнул вторично, закатил глаза и сполз под стол. Но оставались еще двое. Которые, увидев такое дело, практически одновременно выхватили из карманов складные ножи.
Хорошо выхватили, правильно. Рывок, щелчок – и в руках у крепких парней полностью готовые к работе «викториноксы». Грамотно продуманные туристические ножики с резучими десятисантиметровыми клинками, специально сконструированными для открытия одной рукой. Ну да, здесь же уже не Зона, где все с оружием ходят. Я то своё тоже в схроне заныкал неподалеку от кордона вместе с рюкзаком, оставив при себе лишь «Бритву». Правда, она сейчас за спиной под курткой спрятана. Пока доставать будешь, эти два гаврика с повадками мастеров гоп-стопа меня сто пудов порежут на лоскуты.
Они и метнулись ко мне одновременно, занося ножи для удара. Высоковато занося, намереваясь резануть со всей дури, чтоб клиент кровищей залился сразу и всерьез…
Но я тоже не стоял на месте. Быстро шагнул влево, предплечьем блокируя руку с ножом, – и ударил. «Розочкой», зажатой в кулаке, прямо в лицо противнику.
И вновь в руку отдалось хрустом стекла, крошащегося о лицевые кости. От такого удара морда мгновенно превращается в жуткую кровавую маску. Там же под тонкой кожей куда ни ткни – куча сосудов, которые на повреждение реагируют как наполненная водой грелка, пробитая гвоздем.
Но я не стал рассматривать в подробностях, что там стало с портретом нападающего. Ну его нафиг, неприятная картина. Да и времени нет, особенно когда тебя сзади пытаются ножом пырнуть.
Поэтому я сделал еще один шаг, заходя за спину раненого, – и толкнул его на товарища, рвущегося меня зарезать.
Упс, как говорят в Америке. Не ожидавший такого поворота товарищ не успел отвести руку и с разгона всадил нож в тело кореша. Глубоко вошло, по самую рукоять.
– Ты чё сделал, урод? – заорал тот, брызжа кровавой слюной из губ, развороченных «розочкой». – Ты чё, млянах, наделал?
– Да я… – потерянно начал было тот, разом растеряв боевой пыл и отпустив рукоять ножа…
И не договорил.
Раненый, разобиженный моей разбитой бутылкой и «викториноксом» кореша, торчащим из груди, махнул рукой со всё еще зажатым в ней ножом – и кореш мешком осел на скамью, держась за располосованное горло и пытаясь удержать кровь, тоненькими струйками бьющую между пальцев.
– Твою