Саксонская трилогия (сборник). Юзеф Игнаций Крашевский
все убранство этого печального тюремного помещения. Козель, войдя, осмотрелась, вздрогнула и прижалась к королю.
– Как здесь страшно, господин мой, – сказала она, – как печально, и трупным запахом отдает.
– Если бы я мог предвидеть, что нам придется укрыться здесь, я приказал бы приготовить хоть одну комнату. Что ж ты хочешь, никто, кроме монахов и узников с их сторожами, здесь не жил. Это не увеселительное место, стены, хоть и немые, говорят о прошлом.
Как бы для того, чтобы еще больше растравить душу женщины, которая, быть может, впервые в жизни почувствовала тревогу, хлынул ливень с градом: словно камни застучали в свинцовые переплеты оконных рам, а молнии, вспыхивавшие одна за другой, казалось, вот-вот проникнут под своды. С оглушительным грохотом, с ослепительным блеском ударила молния в башню Доната и объяла ее пламенем. Разразился дождь. Испуганная графиня вскрикнула, король стоял неподвижно, но огонь тут же погас, только дождь усилился.
С полчаса ревел ветер с ливнем над замком, еще несколько молний сверкнуло поблизости, но вот на западе показалась светлая желтоватая полоска неба, и громада черных туч перекатилась на восток. Дождь теперь слегка накрапывал, а из разодранных в клочья туч снова брызнуло яркими лучами солнце.
Козель вздохнула с облегчением.
– Государь мой, поедем, – воскликнула она, – едем, едем, я задыхаюсь здесь!
Они сели на лошадей и с новыми силами, которые влил в них освеженный грозой воздух, отправились в обратный путь. Когда они проезжали мимо хаты, где утром стояла Млава, Анна поискала ее глазами, но старухи там не было. Она караулила чуть поодаль, очевидно, хотела поглядеть на короля. Млава молча бросила сочувственный взгляд Анне и улыбнулась ей, как старой знакомой; Август стегнул лошадь, с отвращением отвернувшись от старухи.
Вот так, в беспрестанных развлечениях, коротал дни Август II, лишившись так дорого стоившей ему польской короны. Он ненавидел Карла XII, жаловался на превратности судьбы, но больше всего его возмущали неблагодарные поляки. Им приписывал он все свои несчастья, и на тех из них, кто, еще веря в него, или предугадывая будущее, приезжал тайком к нему на поклон, он изливал гнев, накопившийся у него против всей страны. Король-силач, которому лавры героя-воина не давали покоя, велевший изображать себя в рыцарских доспехах, он не мог забыть, что над ним одержал победу, а потом распоряжался в его стране сумасбродный невзрачный мальчишка.
Чтобы каким-нибудь подвигом восстановить свою пошатнувшуюся репутацию и одновременно выслужиться перед императором, Август отправился добровольцем с небольшой горсткой людей во Фландрию воевать там против французов. Сохраняя строжайшее инкогнито, он присоединился ко двору принца Евгения Савойского. Желая блеснуть отвагой, он то и дело подвергал себя опасности, принц Евгений и герцог Мальборо вынуждены были сдерживать его, чтобы он не рисковал без надобности своей драгоценной жизнью.
– На войне, – говорил король, –