Остальные тридцать два. Полное собрание рассказов. Эрнест Хемингуэй
его реакции на опасность, если не считать усиленного потоотделения, которое, как он знал, останется навсегда, но теперь оно служило лишь предупреждением, не более того.
Пока он стоял, глядя на улицу, где человек в соломенной шляпе теперь сидел под деревом на бордюре, на кафельный пол террасы упал камешек. Энрике поискал его под стеной, но не нашел. Он пошарил рукой под раскладушкой, там тоже ничего не было. Когда он опустился на колени, еще один камешек ударился о кафель, подскочил и откатился в угол. Энрике поднял его. Это был гладкий на ощупь, обычный голыш, он положил его в карман и, войдя в дом, спустился по лестнице к задней двери.
Остановившись сбоку от нее, он достал из кобуры свой тяжелый кольт и держал в правой руке на изготовку.
– Победа, – очень тихо по-испански произнес Энрике, при этом губы его презрительно изогнулись, и он неслышно перешел по другую сторону от двери.
– Для тех, кто ее заслуживает, – быстро и прерывисто откликнулся кто-то из-за двери. Ответную часть пароля произнес женский голос.
Энрике отодвинул двойной засов и открыл дверь левой рукой, не выпуская кольта из правой.
В темноте на пороге стояла девушка с корзинкой. На голове у нее был повязан платок.
– Привет, – сказал Энрике, закрыл дверь и задвинул засов. В темноте он слышал ее дыхание. Он взял корзинку и похлопал девушку по плечу.
– Энрике, – отозвалась она.
Он не мог видеть выражения ее лица и того, как сияли ее глаза.
– Пойдем наверх, – произнес он. – Там, на улице, кто-то следит за домом. Он тебя видел?
– Нет, – ответила она. – Я прошла через пустырь.
– Я тебе его покажу. Пошли на террасу.
Они поднялись наверх, Энрике нес корзинку. Он поставил ее на пол возле кровати, подошел к краю террасы и посмотрел вниз. Негр в шляпе с узкими полями и плоской тульей исчез.
– Итак, – тихо проговорил Энрике.
– Что – итак? – переспросила девушка, взяв его за руку и тоже выглянув на улицу.
– Итак, он ушел. Что ты принесла поесть?
– Прости, что тебе пришлось просидеть здесь целый день одному, – извинилась она. – Глупо было ждать темноты. Я весь день хотела прийти.
– Глупо было вообще выбирать такое место. Меня еще до рассвета высадили с лодки, привели сюда, в дом, за которым ведется наблюдение, и бросили, сказав пароль, но не оставив еды. Паролем сыт не будешь. Не стоило приводить меня в дом, за которым следят по каким-то иным причинам. Только кубинцы могут такое придумать. Но в былые времена нас, по крайней мере, кормили. Как ты, Мария?
Она поцеловала его в темноте, горячо, в губы. Он почувствовал упругость ее пухлых губ и дрожь, пронизывавшую ее тесно прижавшееся к нему тело, и тут резкая боль ножом пронзила его поясницу.
– Ай-ай! Осторожней.
– Что такое?
– Спина.
– Что с твоей спиной? Ты ранен?
– Увидишь, – ушел от ответа он.
– Покажи.
– После.