Острова и море. Эрнест Хемингуэй
признался Томас Хадсон. – Это о чем-то говорит?
– Не знаю, – сказал Роджер. – Вот смерти боялся. И еще – как бы чего не случилось с братом.
– А я и не знал, что у тебя есть брат. Где он?
– Умер.
– Прости.
– Да нет, ничего. Это было давно, еще в детстве.
– Он был старше?
– На год моложе.
– А что случилось?
– Мы катались на каноэ и перевернулись.
– Сколько тебе тогда было лет?
– Почти двенадцать.
– Не рассказывай, если не хочешь.
– Вряд ли это пошло мне на пользу, – сказал Роджер. – Неужели ты в самом деле ничего не слыхал?
– Ничего.
– Долгое время мне казалось, что весь мир об этом знает. В детстве все чувства обострены. Вода была очень холодная, и брат не выдержал. Но хуже всего было то, что я спасся, а он нет.
– Бедняга Роджер.
– Не в этом дело, – сказал Роджер. – Просто в детском возрасте рано сталкиваться с такими вещами. И еще я очень любил брата и всегда боялся, как бы с ним не случилось беды. Вода и для меня была ледяной, но не мог же я оправдываться этим.
– Где это случилось?
– На севере, в Мэне. Кажется, отец так никогда мне этого не простил, хотя и пытался понять. А в моей жизни не было и дня, чтобы я не жалел, что это случилось не со мной. Но так жить нельзя.
– А как звали твоего брата?
– Дэйв.
– Черт! Так ты поэтому отказался от подводной охоты?
– Видимо, да. Хотя я часто этим занимаюсь. Тут никогда не знаешь заранее, как сложится.
– Ты уже достаточно взрослый, чтоб не говорить так.
– Я нырял за ним, но не смог найти, – сказал Роджер. – Там было глубоко, и вода ледяная.
– Дэвид Дэвис, – произнес Томас Хадсон.
– Да. В нашей семье принято первенца называть Роджером, а второго – Дэвидом.
– Ты справился с этим, Родж.
– Нет. С этим нельзя справиться, и раньше или позже приходится это признать. Мне стыдно за себя, как было стыдно за эту драку на причале.
– У тебя нет никакого повода стыдиться.
– Нет, есть. Я тебе уже раз сказал. Не будем к этому возвращаться.
– Хорошо.
– Никогда не стану больше драться. Никогда. Вот ты не дерешься, хотя тут мне не уступишь.
– Тут я тебе как раз уступлю. А кроме того, я принял решение – не вступать в драку.
– Не буду драться, исправлюсь и перестану писать всякую чушь.
– Это лучшее, что я от тебя услышал, – сказал Томас Хадсон.
– Думаешь, я могу написать что-нибудь стоящее?
– Надо попробовать. Отчего ты бросил рисовать?
– Видишь ли, не мог больше себя обманывать. А теперь то же самое и с литературой.
– Ну и что ты хочешь делать?
– Уеду куда-нибудь и напишу настоящий, честный роман, если получится.
– А зачем для этого уезжать? Живи здесь, когда мальчики уедут. У тебя слишком жарко, чтобы работать.
– А я тебя не стесню?
– Нет, Родж, не стеснишь. Мне тоже порой одиноко.