Сестра. Луиза Дженсен
хочешь, чтобы я тебе помогла?
– Угу. Жилец въезжает завтра.
– Завтра?
– Угу. Ты мне поможешь?
Ее вопрос повисает в воздухе, требуя ответа, но рот у меня пересох, и я не могу говорить. Не хочу возвращаться в комнату Чарли.
Ее серые глаза встречаются с моими.
– Пожалуйста, – чуть слышно шепчет она.
Я открываю рот. На языке у меня сидит слово «нет», словно птица, которая ждет, когда ее выпустят из клетки, но чувство вины рассуждает по-другому.
– Да, – говорю я.
Я толкаю дверь ладонью, она холодная и жесткая, словно знает, что охраняет комнату, утратившую сердце. Когда я ее открываю, то не могу понять, что меня душит: пыль или старые воспоминания. Выцветшие лиловые занавески, которые никогда не задергивались до конца, задернуты, и я с шумом раздвигаю их и открываю окно. Глотаю свежий воздух так жадно, словно долгое время провела под водой, радостно приветствуя брызги дождя на лице.
Комната Чарли не использовалась последние шесть лет, до самой ее смерти, но Чарли уехала так внезапно, что большинство ее вещей до сих пор здесь. Они разбросаны по всему полу, но, несмотря на устроенный Чарли беспорядок, комната почему-то все равно кажется пустой. Опустошенной.
Лекси стоит в дверях, не переступая порога, и грызет ноготь.
– Я принесу мешок для мусора, – предлагает она.
Я киваю, хотя чувствую, что нам понадобится по крайней мере целая упаковка мешков, а также чудо, чтобы освободить комнату сегодня.
Пробковая доска, покрытая фотографиями, до сих пор криво висит на текстурированных бетонных стенах. Чарли ненавидела свою комнату: «Кто делает стены такими же, как потолок?» Я помню уик-энд, когда она отчаялась упросить Лекси нанять штукатура, и мы покрасили пожелтевшие от никотина стены в ярко-розовый цвет. Стало еще хуже. Чарли пришла ко мне и, плача, вычесывала краску из волос, жалуясь, что ее комната теперь похожа на гигантскую пастилу. Бабушка приготовила нам картофельную запеканку с мясом, а дедушка тем временем молча принес из сарая валик для краски и лестницу. К тому времени, как Чарли вернулась домой на следующий день, стены ее комнаты были бело-снежными, но по-прежнему остались текстурированными.
Я откалываю от доски фотографию и нежно обвожу пальцем лицо Чарли, при этом в животе у меня что-то сжимается.
– Я по тебе скучаю, – шепчу я.
– Я тоже по ней скучаю. – Лекси протягивает мне несколько мешков и картонную коробку. – Я допиваю последнюю банку пива, так что коробку можно использовать.
Я подавляю сарказм. Она же старается.
– С чего начнем? Наверное, надо поделить все на сектора. Вещи, которые нужно сохранить, вещи для благотворительного магазина и мусор.
– Я разберу постель, положу белье в стиральную машину. Ты начни с выдвижных ящиков. Все, что тебе подойдет, можешь забрать.
Я опускаюсь на колени. Коленные чашечки упираются в деревянные половицы – хорошо, что на мне брюки. Верхний ящик не поддается, и приходится резко его дернуть. Ручка остается у меня в руке, и я подумываю, не