Атлантида инноваций. Портреты гениев на фоне усадеб. Из цикла «Пассионарии Отечества». Юрий Ладохин
Увлечение всем «галльским» начинается со времен царствования Елизаветы Петровны, когда французский становится «королем языков» Сама императрица владела этим языком свободно и охотно общалась на нем с французскими дипломатами и иностранными делегациями. Это оказалось вполне достаточно для того, чтобы в придворном обществе Франция вошла в моду, и скоро все, кто хотел быстрого продвижения по служебной лестнице, стали изъясняться исключительно по-французски. В дворянских усадьбах появились и первые гувернеры-французы. А после французской революции 1789 – 1793 гг., когда в России обосновалось множество соотечественников Руссо и Вольтера, их фигуры стали такой же обыденностью в дворянских поместьях, как и французские любовные романы в библиотечках мечтательных барышень.
Среди французских эмигрантов было немало титулованных особ: «Их оказалось так много, что даже провинциальный помещик средней руки, желающий, чтобы у детей был настоящий французский „прононс“ и блестящие манеры, мог „выписать“ за небольшие деньги хоть маркиза. Такой маркиз де Мельвиль жил, к примеру, в 1790-х годах в Пензенской губернии у помещика Жиздринского, скромного владетеля 300 душ» (из исследования Веры Боковой «Отроку благочестие блюсти… Как наставляли дворянских детей»).
Литературный критик XIX века Михаил Дмитриев рассматривал истоки такой невиданной популярности французских наставников, прежде всего, в лингвистической плоскости: «Довольно было хорошо говорить по-французски, чтобы быть принятым в лучших домах, но никакое просвещение, никакой ум без французского языка не давали почетного места в гостиной <…> Не было дворянского дома, даже по деревням, где бы не было французского учителя; французские эмигранты принимались без разбору, как люди высшего образования; в богатейших домах учили и наставляли детей французы-аббаты» [Дмитриев 1998, с. 102].
Новый поток французских гувернеров нахлынул на среднерусскую равнину после Отечественной войны 1812 года, когда в России осталось большое количество пленных солдат и офицеров наполеоновской армии. С учетом более широкого выбора изменились и предпочтения «работодателей»: «Имея возможность выбирать из наставников наилучшего, русская аристократия стала в эти годы отдавать предпочтение французским аббатам, которые, помимо хорошего происхождения (манеры! манеры!), все до единого считались людьми высоконаучными. „Если француз аббат, то он с ним (учеником) читает и толкует французский катехитис и, сверх всего, занимается еще выписками из писем г-жи Севинье и из Вольтерова „Века Людовика XIV“, – упражнение для русского чрезвычайно полезное. Ибо оно знакомит его с изящнейшими умами и любезнейшими людьми века, прославившего Францию“, – язвительно замечал граф Ф. П. Толстой» (из исследования Веры Боковой «Отроку благочестие блюсти… Как наставляли дворянских детей»).
Услуги многочисленных «Жюлей» и «Габриэлей» обходились