Блатной. Михаил Дёмин
отказался. Они предложили ему взятку – он выставил их вон. Тогда последовал донос, и вскоре филолога взяли по подозрению в крамольной и злонамеренной деятельности. На суде, помимо прочих грехов, его обвиняли также в том, что он морально развращал учащихся, знакомя их с порочной буржуазной культурой: с творчеством Селина, Джойса и Кафки.
Товарищ его по несчастью – бывший военный – тоже был жертвой доноса. Потрясенный жестокостью приговора, он всю дорогу растерянно и гневно проклинал существующие законы.
– Какие законы? – громогласно спрашивал Бровман. – Советские? Ой, не смешите… Эта система основана как раз на беззаконии. Самом вопиющем! И чудовищные наши срока – наглядное тому подтверждение.
И тотчас, словно бы откликаясь на его слова, кто-то в дальнем боксе запел:
Везут на север, срока огромные.
Кого ни спросишь – у всех указ.
Взгляни, взгляни в глаза мои суровые,
Взгляни, быть может, последний раз.
– Тихо! – прикрикнул конвоир. – Петь и громко разговаривать в поездке запрещено. Вы что, не знаете?
– А куда нас, кстати, везут? – поинтересовался я. – Что-то уж очень долго…
– На вокзал, – ответил, погромыхивая ключами, конвоир. – Поедете туда, где девяносто девять плачут, а один смеется… да и то – начальник режима.
– Ну что за проклятые времена, – сказал тогда Бровман, – мало того что создали режим, еще и специальную должность придумали. Начальник режима! Это кто же? Уж не сам ли Иосиф Виссарионович?
Таков был этот наш «улей» – шумное вместилище греха и кошмаров.
Глава 3
Холодная Гора
Сутки спустя я находился уже в Харьковской центральной распределительной тюрьме – на самой крупной пересылке Украины.
Знаменитая эта тюрьма господствует надо всем городом; она видна издалека. Угрюмая и громоздкая, она стоит на возвышенности, которую харьковчане окрестили (и, вероятно не случайно!) Холодной Горой.
Отсюда расходятся железные дороги во все концы державы – на четыре стороны света… Тюрьма эта, как гигантский насос, неустанно перекачивает людские массы с юга на север и с запада на восток. На Дальний Восток и на Крайний Север.
Этапы движутся беспрерывно, сплошным потоком; прибывают сюда из теплых краев и уходят в тайгу, к погибельным снежным тундрам, к побережьям студеных морей. Холодом веет от одной только мысли об этом, и от каменных стен тюрьмы тянет сыростью и ознобом, и негде согреться иззябшей душе.
И все-таки здесь, на Холодной Горе, тоже есть свое «теплое» место. Одна из камер огромной этой пересылки называется «Индией». Экзотическая эта камера, как правило, угловая и на самом верху.
Здесь, в Индии, помещаются блатные: чистая порода, аристократия, отборный сорт!
Тюремное начальство старается не допускать блатных в общие камеры и предпочитает держать их отдельно, поближе к дозорной вышке, к ее пулеметам и прожекторам. Отбор производится сразу же, по прибытии