Жизнь Имтеургина старшего. Тэки Одулок
него пил Кутувья.
Когда оба напились, они заткнули дыру пучком мха. Пускай кровь даром не льется. Потом оттащили убитого оленя подальше от стада и стали подкрадываться к другим. Четыре диких оленя все еще толкались в стаде, то обнюхиваясь с домашними, то сшибаясь с ними рогами.
Имтеургин и Кутувья снова спрятались за своими оленями и закинули арканы. Отец поймал оленя за рога, сын поймал за ноги. Уронили оленя, кольнули в сердце ножом.
Так убили всех четверых. На кочевых нартах повезли оленьи туши домой. А перед нартами погнали стадо.
Из-под полы шатра вылезла рослая, черно-серая собака. Запрыгала вокруг нарт, стала обнюхивать мясо, слизывать с него кровь.
Подняв облезлую покрышу шатра, вышли, согнувшись, две женщины, одна постарше, другая помоложе, а за ними выскочила маленькая девочка.
Все вместе, мужчины и женщины, поволокли оленьи туши в шатер. В шатре было темно. Старшая женщина полезла в спальный полог3, в самый дальний и низкий конец шатра, и вынесла оттуда светильню4, деревянную чашку, полную оленьего жира, из которого торчал горящий пучок мха. Светильню поставили на опрокинутый котел и стали обдирать оленей. Мужчины сняли шкуру, а женщины разрезали кости и мясо. Они резали по суставам, чтобы не рубить кости.
Потом все принялись за еду. Печенки поели, крови попили, ножные кости раскололи, мозг съели.
– Хорошо, – сказал Имтеургин и засмеялся. Все лицо у него было в крови, только зубы были белые.
– Ваырган-дух5 мясо дал. Жирное. Поешь, Ваырган-дух!
Отец положил в светильню кусочек мозга. Потом из-за ворота рубахи достал ольховый сучок, раздвоенный с одного конца.
Это и был Ваырган.
У Ваыргана было две ноги, как у человека, а рук и головы не было.
– Жена, покорми его!
Ваыргана помазали сверху жиром, потом кровью и подержали над огнем. Потом Имтеургин обвязал его ремешком и опустил обратно к себе за ворот. Сказал:
– Спи. У меня на брюхе тепло теперь.
Люди разделись и вошли в полог. Улеглись спать. Только Кутувья не лег. Он опять взял аркан, копье, надел на ноги короткие лыжи и ушел караулить стадо. Всю ночь караулил. Когда луна зашла и небо стало серое, Кутувья вернулся домой. Руки у него тряслись.
– Волки, – сказал он. – Вокруг нас волки ходят, на оленей смотрят. Худо!
– Худо, – сказал отец. – Убить их надо. Иди скорее. Запряги быка.
Имтеургин надел меховую рубаху, штаны и ременный пояс с ножом. Взял копье, палку, покурил и вышел. У шатра уже топтался беговой олень, запряженный в легкую нарту.
Имтеургин сел на нарту и замахнулся прутом. Олень вытянул шею и поскакал. От копыт его в снегу оставались редкие глубокие ямы. На поворотах рядом с оленьими следами тянулись следы ног Имтеургина.
Вдруг олень замотал рогами и захрапел.
Далеко впереди на белом снегу показались два темных бугорка. Имтеургин привстал на нарте.
Два волка бежали по снежному насту след в след, поджав хвосты. Они оглядывались, ерошили