Жизнь взаймы, или У неба любимчиков нет. Эрих Мария Ремарк
атласные туфельки, – буркнул он. – Вы правда хотите в бар?
– Да. Мне надо чего-нибудь выпить.
В баре, топоча тяжеленными ботинками, лыжники танцевали с лыжницами. Официант предупредительно отвел их в угол, протер столик.
– Водки? – спросил он у Клерфэ.
– Нет. Чего-нибудь горячего. Глинтвейна или грога. – Клерфэ глянул на Лилиан. – Вы что из этого предпочитаете?
– Мне – водки. Разве сегодня, у нас, вы не водку пили?
– Да, но до еды. Давайте сойдемся на компромиссе, который французы величают «добрым боженькой в замшевых штанишках». Бордо.
Заметив, что она смотрит на него с недоверием, он понял: она считает, что он обходится с ней как с болящей, беречь ее вздумал.
– Я вас не дурачу, – успокоил он. – Будь я здесь один, я бы тоже заказал вино. Водки можно будет выпить завтра перед обедом сколько хотите. Сегодня же контрабандой прихватите с собой в санаторий бутылку.
– Хорошо. Тогда давайте пить то, что вы вчера пили во Франции – во Вьене, в «Отель де Пирамид».
Клерфэ про себя изумился: она запомнила оба названия. С ней, пожалуй, надо держать ухо востро: этак она не только названия на заметку будет брать.
– Это было бордо, – сказал он. – Лафит Ротшильд.
Соврал, конечно. Во Вьене он пил легонькое местное винцо, такое нигде больше не закажешь, его не вывозят, но сейчас не стоило всего этого объяснять.
– Принесите нам Шато Лафит тридцать седьмого года, если у вас есть, – попросил он официанта. – Только не согревайте его горячей салфеткой. Несите как есть, прямо из подвала.
– Оно у нас хранится наверху, сударь, при комнатной температуре.
– Какое счастье!
Официант удалился в сторону бара, но тут же вернулся.
– Вас к телефону, господин Клерфэ!
– Кто?
– Не знаю. Спросить?
– Это из санатория! – нервно прошептала Лилиан. – Крокодил!
– Сейчас выясним. – Клерфэ встал. – Где кабинка?
– Сразу за входной дверью, справа.
– Можете подавать вино. Откупорьте бутылку, пусть подышит.
– Неужели Крокодил? – спросила Лилиан, когда он вернулся.
– Нет. Это был звонок из Монте-Карло. – Он замялся на секунду, но, увидев, как просветлело от облегчения ее лицо, решил: ей вовсе не помешает узнать, что еще где-то тоже умирают люди. – Из госпиталя в Монте-Карло, – добавил он. – Один мой знакомый там умер.
– Вам надо возвращаться?
– Нет. Там уже ничем не поможешь. К тому же для него, по-моему, это было счастье.
– Счастье?
– Да. Он разбился в гонке и, если бы выжил, остался калекой.
Лилиан смотрела на него в упор. Уж не ослышалась ли она? Что он городит, этот самоуверенный здоровяк, заявившийся сюда из совсем другой, благополучной жизни?
– Вам не кажется, что и калеке иногда тоже жить хочется? – тихо прошипела она в приступе внезапной ненависти.
Клерфэ ответил не сразу. В ушах у него все еще металлом звенел резкий, полный отчаяния голос другой женщины: «Мне-то что делать? Феррер