Озорные записки из мертвого века. Книга 1. Евгений Черносвитов
мы прибыли, голову окружили мужики, вооруженные, кто ружьем, кто топором. Следствие, естественно, сохранило в секрете, что голову не нашли. Гроб заколотили, и родные не знали, что хоронят Константина без головы. Мы с Виктором Леонидовичем сразу сообразили, чья голова «подглядывала» за Марией Павловной. Опознание прошло без обмороков. Жена Кости держалась на ногах крепко и слезы, и сопли не пускала… Голову похоронили в небольшом ящике, в могилу, где лежало туловище Кости…
…Последним объектом моей экспертизы в Николаевске-на-Амуре, перед отъездом в Москву, был мой дорогой друг, дальневосточный гигант, которого уважали все жители и гулящие по тайге люди Николаевска-на-Амуре и пяти, прилегающих к нему районов. Из Москвы незадолго до гибели Виктора Леонидовича прислали майора, только, что окончившего Академию МВД. А у Соколова не было даже средней школы милиции. Он, как легендарный Шарапов, был направлен в УГРО Николаевска-на Амуре сразу после войны, где он от рядового дослужился до майора, и стал Героем Советского Союза, гвардейцем. Прошел путь от рядового пехоты, до командира разведроты. Глотнув флягу моего спирта, всегда вспоминал и с удовольствием, что, как и почему он любил с фашистами вступать в рукопашную: «Берешь двоих за шкирку и бьешь их головами. Каски и раскалывали головы, как грецкие орехи!» Правда, один здоровенный фашист успел ударить в лоб Виктора Леонидовича штыком и рассек ему лобную кость. Посреди широко лба у Соколова был глубокий шрам. Вот в этот шрам, бандит-браконьер и всадил Виктору Леонидовичу пулю из карабина, когда корабль начальника рыб. надзора догонял моторку бандита. Пуля расколола широкий и крепкий лоб Виктора Леонидовича пополам: как раз по шву, который остался от удара штыка фашиста. Соколов умер сразу.
Холера
To be or not to be, is there a question here?9
«Благоденствие или разорение государства зависит от индивидуального счастливого или несчастливого влияния тех, кто им управляет.
Судьба наций написана на лицах людей господствующих…»
Это будут самые сумбурные записки, подчиняющиеся, как хокку, лишь ассоциативному опыту читающего. Поэтому я буду писать ее исключительно для себя с «закрытыми глазами».
Начну я с того, что мой друг Али Алиев (Али Зурканаевич Алиев в 1957 году стал чемпионом Дагестана; в 1967 году тридцатилетний Али Алиев, накануне XIX Олимпийских Игр был уже более чем титулованный: пятикратный чемпион мира, семикратный чемпион СССР, трехкратный чемпион Спартакиады народов СССР), каждый раз, как мы встречались со мной, давал мне более ста (!) автографов. Всего дал чуть больше тысячи… Мы тогда с ним и не понимали, что создаем некий уникальный феномен по количеству автографов, (конечно же, это, собственно, не были автографы; а что это были за расписки Али – останется нашей с ним и Ахмедом тайной!) данных одним человеком другому. Я не вру, так и было! У меня есть
Быть или не быть, – разве здесь есть вопрос? (англ.)