Отрешённые люди. Вячеслав Софронов
жизнь – Масленица, а частые неудачи – всего лишь мало значащие неприятности, которые рано или поздно заканчиваются, уходят, и опять горизонт чист и безоблачен. Зато когда Ивану случалось без предупреждения заходить в комнату к отцу, когда он был там один, то он видел совсем иного человека: жесткого и напряженно-сосредоточенного, с узким прищуром суровых, немигающих глаз. Он даже пугался его такого и, смешавшись, старался быстрее уйти, отложить необходимый разговор на другой раз. Он знал, как отцу трудно вести дела, когда каждый, как сегодня на этих скачках, старался обойти, обставить другого, не испытывая ни малейших угрызений совести, когда разорял, пускал по миру такого же купца, как он сам. Таковы были правила игры и мира, в котором они жили.
Пименов так и не дал уговорить себя повторить состязание на обратном пути, и они возвращались уже неторопливой рысью.
– Дай и мне, – взял Иван вожжи из рук отца, вставая на ноги, и попробовал также по-удалому свистнуть, щелкнуть кнутом в воздухе. Но это у него плохо получилось, хотя Орлик и так понял, что от него требуется, и перешел на крупную рысь, громко фыркая и недовольно тряся головой.
– Устал он, – дернул сына за край полушубка Зубарев-старший, – не неволь его.
Но Орлик, может, и он был недоволен своим несправедливым проигрышем, легко взял разгон и, как в первый раз, оторвался от Валета, нагнал все те же злополучные дровни, но на сей раз мужик заранее съехал в сторону, освобождая дорогу, лихо пронесся мимо опустившей голову в снег заиндевелой лошадки и помчал дальше широкой, крупной рысью, чуть откинув назад голову, покусывая металлические удила. Иван оглянулся и увидел, что Пименов не выдержал, хлестанул своего Валета и погнал следом, возможно, опять надеясь на удачу и новую победу. Но уже перед самым поворотом к городу под копыта Валета попался ледяной катыш, или он оступился, и при этом сбоил, перешел с рыси на резвый галоп, нещадно дергая легкие санки, грозя их перевернуть, оборвать постромки, и Василий Пименов что есть сил навалился, натянул вожжи и с трудом сдержал разбежавшегося жеребца, заставил перейти его на шаг.
Теперь уже хохотал откинувшийся в санках назад Василий Павлович Зубарев, хлопая снятыми рукавицами одна о другую.
– Чего, Васька, – кричал он понуро правившему к ним другу, – получил свое?! Проиграл парню моему, проиграл. А? Каков у меня Иван?! Теперь тебе придется ему магарыч ставить.
– Да, вишь, Валетка сбоил, запнулся малость. Подфартило тебе, а то бы все одно достал твоего молодчика. Я уже и догонять начал… – оправдывался Василий, отирая взмокший лоб. А Наталья выглядывала из-за отца, веселая и озорная, и тоже чего-то выкрикивала, но ее было не слышно за басовитыми, раскатистыми словами Пименова-старшего.
Порешили всем вместе заехать в ближайший трактир отобедать, но Наталья наотрез отказалась, стесняясь признаться, что ни разу не бывала в подобном заведении, а потому поехали в дом к Лимоновым, где уже стоял накрытым