Наблюдательный отряд. Дарья Плещеева
– кратчайшим путем в фотографическое заведение. А голова трудилась независимо от ног, голова уже впала в хорошо ей знакомое состояние погони.
Отчего коридорный ни слова не сказал о том, откуда в гостинице взялся щуплый господин в тужурке и меховой шапке? Если бы ворвался с улицы – стал бы гостиничный персонал скрывать этот факт. Не сидел ли этот господин с вечера в «Северной гостинице»? И очень даже просто – дал горничной полтинник, и она закрыла его в пустом номере.
Дальше действия Лабрюйера стали бы подарком для докторов с Александровских высот.
Он свернул в маленький парк возле театра, сгреб снег со скамейки, уселся и стал выкладывать из газетного пакета свою добычу. Вскоре на скамейке лежали три дырявых чулка, пустая картонная бонбоньерка с розочками на крышке, пустая коробка из-под пастилы, баночка, в которой на дне лежали белые шарики, числом три, – что-то медицинское, несколько скомканных бумажек, ленточка от дамского белья. То есть Лабрюйеру достался сущий мусор, который госпожа Крамер, естественно, не стала брать с собой. Он развернул бумажку и задумался.
Это была страница из блокнота для записи расходов и доходов. Что-то дама намудрила с арифметикой, потому выдернула и выбросила листок. Но можно было понять, что она приобрела ноты и потратила на это пять с половиной рублей.
Подумав, Лабрюйер сгреб добычу в фунтище и направился к Новой улице, к книжному магазину Дейбнера, где в уголке зала можно было приобрести ноты. Он сам там брал их, особенно старые, но только очень давно. Это был последний из магазинов Дейбнера, оставшийся в Риге, – мудрый хозяин после беспорядков 1905 и 1906 годов перенес все свои дела в Германию.
В магазине Лабрюйер сказал, что ищет пожилую родственницу-меломанку, у которой большая беда с памятью – выйдя из дому, не знает, как вернуться обратно. Он предположил, что она попытается купить ноты, и вот обходит все места, где это возможно.
Так он выяснил, что госпожа Крамер действительно была в магазине Дейбнера и даже приобрела оперные партитуры – Россини, Беллини, Доницетти.
– Такая почтенная, серьезная дама… – продавец, юноша в круглых очках, развел руками. – Кто бы подумал! Такая благовоспитанная…
– Да, она очень увлекается итальянской оперой, – сказал Лабрюйер. – И прекрасно ведет себя в обществе. Только памяти у нее уже не осталось. Что же, будем искать дальше.
С одной стороны, если госпожа Крамер не врала и ее дочь увлекается музыкой, то, может статься, она унаследовала эту страсть от матушки. С другой – была ли эта дочь вообще в природе?
Лабрюйер вернулся в «Северную гостиницу» и убедился в своих подозрениях: похоже, похититель там тайно переночевал, а значит, именно эту цель себе поставил – увезти госпожу Крамер спозаранку. Он решил задать еще один вопрос метрдотелю – о кельнерах, трудившихся вчера в зале. Это была смутная догадка, совсем смутная, как легчайшая и тающая тень дыхания на зеркале. Но кельнер Карл сказал – человек, сходный по описанию с похитителем, завтракал в ресторане одновременно с Лабрюйером и госпожой Крамер. Только что был