Наблюдательный отряд. Дарья Плещеева
помещения, все стало ясно – запах действительно был ядреный. Пича принес сосиски с тушеной капустой.
– За столом – никаких деловых разговоров, – распорядился Хорь.
– Боишься испортить аппетит? Ну, ладно, ладно! Как начальство велит – так и будет, – не в силах отказаться от вечного своего ехидства, ответил Енисеев.
– Хорь прав. Если начнем толковать о покойниках, точно кусок в горло не полезет, – проворчал Лабрюйер.
В четыре, стоило пробить настенным часам, раздался телефонный звонок. Потребовали господина Гроссмайстера.
– Я слушаю, – ответил Лабрюйер.
– С вами по вашей просьбе будет говорить госпожа Урманцева. Но просьба не затягивать разговор, – строго сказал мужчина, очевидно – кто-то из персонала полицейского участка.
– Разумеется.
Несколько секунд Лабрюйер слушал отдаленный скрежет и перестук. Наконец прозвучало нерешительное:
– Добрый день.
Говорила женщина, причем, видимо, немолодая.
– Добрый день, Анна Григорьевна. Я – Александр Иванович Гроссмайстер.
– Мне сказали, что вы хотите… что вам нужно… простите…
Дыхание незримой женщины стало прерывистым. Лабрюйер понял – заплакала.
– Сударыня, сударыня, может быть, нам лучше поговорить в другое время?
– Нет, нет, сейчас, простите меня… простите, ради бога… моя девочка… Минутку, всего минутку…
Там, за тысячу верст от Риги, кто-то принес женщине стакан с водой, невнятно бубнил – успокаивал как умел. Прошло минуты три по меньшей мере, Лабрюйер терпеливо ждал, не отнимая трубки от уха.
– Простите, Александр Иванович, – наконец сказала женщина. – Я уже могу говорить. Мне сказали – вы полагаете, будто мою Машеньку убил не тот, кого судили?
– Да, я так полагаю. Виноват другой человек. Не тот студент, которого врачи признали невменяемым и пожизненно заперли в больнице на Александровских высотах…
– Где?
– Это – место, где в Риге содержат умалишенных. Там и вменяемый может ума лишиться. Сударыня, я могу задавать вам вопросы?
– Да, конечно, задавайте.
– С девочкой была гувернантка.
– Я же не могла отправить ее одну.
– Гувернантка исчезла вместе с девочкой. Мне нашли бумаги по этому делу. Они обе исчезли двадцатого мая, а двадцать пятого девочку нашли. Гувернантка же больше не появлялась.
– Да, я это знаю.
– Действительно – не появлялась? Не пыталась с вами встретиться? Не писала вам?
Женщина ответила не сразу.
– Нет, встретиться не пыталась…
Лабрюйер отметил эту паузу, сделал зарубочку в памяти и продолжал:
– Есть предположение, будто бы преступник действовал в сговоре с гувернанткой, и она вывела девочку из дома…
– Нет, нет! Что вы такое говорите! Этого быть не могло!
– Почему же не могло? Гувернантка – особа небогатая, ей могли хорошо заплатить.
– Нет, она бы не сделала этого! Совершенно