В тени баньяна. Вэдей Ратнер
другого – на груди. Мужчина был нагружен узлами с едой, кухонной утварью, циновками, подушками, одеялами. Его беременная жена несла еще одного ребенка. Свободной рукой она крепко сжимала руку мужа. Их обогнал мальчик-подросток. Он прижимал руки к окровавленному животу, оглядываясь по сторонам в поисках помощи. Никто не помог мальчику. Я видела миллион лиц сразу, и все они были как одно. Испуганные. Потерянные.
Мы миновали полуразрушенное здание. Из развороченных бетонных блоков торчали куски арматуры. В закоулках за грудами булыжников солдаты республиканской армии лихорадочно срывали с себя темно-зеленую форму и бросали ее в костры. За киоском с лапшой один из них только собрался снять камуфляжную рубашку, как вдруг его заметили «красные кхмеры». Они выволокли его из-за киоска и затолкали в грузовик, заполненный такими же солдатами.
У книжной лавки рядом со школой, сбившись в кучку и прижав к груди учебники, стояло несколько учеников. С ними была женщина средних лет, по виду – учительница. «Красный кхмер» сорвал с нее очки, швырнул их на землю и раздавил прикладом винтовки.
Повсюду был дым, черный, как одежда на солдатах. На тротуарах горели сваленные в кучу книги и газеты. Хлопья пепла разлетались вокруг, как опаленные огнем бабочки.
Интересно, почему «красные кхмеры»? У них ведь нет ничего красного. И почему у них столько имен? Солдаты Революции, коммунисты, марксисты – так называл их папа. А Тата возмущалась: «Повстанцы! Воры! Крысы из джунглей! Долго они не протянут». Она говорила, их торжество будет недолгим, и требовала наказания: «Их нужно повесить, как самых обыкновенных преступников». – «Они революционеры. Не стоит так говорить», – осторожно возражал папа. Как будто сам еще не решил, как их правильно называть и каковы их намерения.
Кто они на самом деле? Солдаты или крестьяне? Дети или взрослые? Они не похожи ни на деварадж, ни на ракшас – мифических богов и демонов, какими я их представляла. В своей обыкновенной черной одежде они больше напоминали тени.
Мы подъехали к огромной толпе, собравшейся у кованых ворот. За воротами виднелся фасад виллы с белыми колоннами. Люди отчаянно расталкивали друг друга, стараясь пробиться во двор. Те, кто стоял впереди, гремели воротами, вцепившись в железные прутья, и умоляли впустить их. Кто-то пытался перелезть через высокую ограду, натыкаясь на частокол из острых металлических зубцов. Некоторым это удалось, остальных возмущенная толпа стащила вниз. Двое мужчин набросились друг на друга с кулаками, потом еще двое, потом трое. Завязалась драка. Женщины визжали, дети хныкали и скулили, как щенки.
Прогремел выстрел.
Толпа притихла. Из приоткрытых ворот, держа над головой пистолет, вышел солдат. Размахивая оружием, он приказал всем расступиться, и вскоре толпа разделилась надвое, оставив посередине узкий проход. Остальные солдаты встали на страже у ворот. Иностранцев они пропускали внутрь, а камбоджийцев выталкивали обратно на улицу.
– Господи,