Единственная радость. иеромонах Роман (Матюшин-Правдин)
любит выворачивать нутро,
Но тайна лишь тогда благословенна,
Когда нисходит Образом явленным.
Не оскверни явленное игрой!
Не посягай не на свою печать.
Огонь благоговейных согревает,
А дерзких нечестивцев опаляет:
Чужая тайна – не твоя печаль.
Не превращайся в постоялый двор.
Среди скота не видывали лилий,
Хотя о них совсем уже забыли:
Увидим, если выставишь забор.
Храни себя достоинством святым,
Гляди в лазурь и не роднись с толпою.
Оставь ее тщеславиться собою:
Святыня – чистым, пустота – пустым.
«Лежат снега, взирают на вершины…»
Лежат снега, взирают на вершины,
Но, если высоты не понести,
Мгновением срываются лавиной
И сеют гибель на своем пути.
Гудит, ревет – в ложбине не укрыться,
Чем ближе к долу, тем сильнее зло.
Пойти навстречу – стать самоубийцей,
Одна надежда – выждать за скалой.
Пора лавин. Колеблются основы,
Стирает все нечистота и ложь.
Одно спасенье – Заповедь Христова.
Удержишься – вовек не пропадешь!
«Душа моя! Ты спятила с ума…»
Душа моя! Ты спятила с ума!
Богатого и Доброго не любишь,
А нищего и злобного голубишь!
Душа моя! Ты спятила с ума!
И кто богаче нашего Творца,
Который все творенья одаряет
И каждому спасения желает.
И кто добрее нашего Творца?
Кто нищее лукавого врага?
Который окрадает дарованья
И ненавидит всякое дыханье.
Кто злобнее лукавого врага?
Душа моя безумная, очнись
И к Любящему Господу вернись!
«Мы призваны светить, а не чадить…»
Мы призваны светить, а не чадить,
Доколе искушать нам Небеса?
Или начнем подвижниками жить,
Или готовить че́рвю телеса.
Не можем подражать святым отцам?
Тогда хотя б об этом поскорбим.
Не пользует одежда чернеца,
Когда не Бого-, а сластолюбив.
«Душа, умилосердись над собой…»
Душа, умилосердись над собой!
Помилуй и себя, и плоть свою,
Оборотись, не оскорбляй Любовь,
Не стой у самой бездны на краю.
Куда опять надумала лететь
Манящею кромешной стороной?
Остановись! Повсюду мрак и смерть:
Ведь Жизнь и Правда за твоей спиной.
«Он жил не так, любил общенье, смех…»
Он жил не так, любил общенье, смех,
Мы отщепенца дружно осуждали.
А как он плакал, схоронясь от всех,
Об этом мы, конечно, не узнали.