Олимп иллюзий. Андрей Бычков
тихо и быстро скользящего Романа, счастливого Романа, как будто кто-то все еще рядом с ним, прижался к его спине, на узком заднем сидении «ямахи».
Вернувшись домой (осторожнее, не поскользнись! осколки зеркала звякнули и зловеще поползли, что надо бы было убрать), Роман почему-то решил выпить кефир, вероятно вспомнив, что друг его исчезнувший, дон Хренаро, тоже любил кефир. А потом лег головой на подушку, и были открыты глаза, в которых сама собой грезилась китаянка – как она шла по канату, натянутому между крышами, в стороны руки, и, балансируя. Розовенькие газовые пачки, белые бантики, и – может быть…
– Мы должны спуститься.
– Мы должны упасть?
– Нет, не упасть, а именно спуститься.
– Осторожно, по лестнице, чтобы не разбудить.
– Какая разница, кто кому снится, дон Мудон.
– Она же маленькая.
– Растут во сне.
– Совсем еще малышка.
– Не надевать ботинки.
– А это кто?
– Люцифер.
– Ух, как светится, как стеклянный.
– Не-не, не манекен.
– Фосфоресцирующий.
– Вот именно.
– Настоящий, с вниз головой.
– Ага, а не как с фабрики.
– Помнишь Рембо? Не король зла, а король, стоящий на своем животе.
– Цзинь!
– Осторожнее, не поскользнись.
Глава 5
Кефир и живопись
Тугим свинцом уже позвякивало серое утро, и тело из-под одеяла не хотело выползать. Роман проснулся или полупроснулся на этажах, и зазвенело опять, как разбитое зеркало. Роман подумал про то, что жена ушла, про то, что мать…
– Алло, это кто?
– Это ваш врач.
– А, это опять ты, Док, привет. Что так рано?
– Уже двенадцать, а ты все еще спишь.
– Ты же знаешь, я стараюсь не просыпаться.
– А у меня для тебя сюрприз, дружок.
– Какой еще, на хер, сюрприз? Мне хватило вчера Дебюсси.
– Ты меня неправильно понял. После нашего вчерашнего разговора я подумал, что дон Хренаро, может быть, и не… ну, ты понимаешь…
– Ах вот ты о чем.
– Ну, я тоже его любил. Нас же было три друга.
– Кто же были те, кто пришли вчера?
– Ну… они тоже друзья, но… сам понимаешь, не близкие.
– Чего ты хочешь?
– Я предлагаю найти.
– Кого?
– Дона Хренаро.
Роман помолчал. Реальность требует иногда молчания и в прерывании коммуникации появляется смысл.
– Лететь в Шанхай?
– Я оплачу. Ты же знаешь, у меня студия. Мы полетим вдвоем и будем искать.
– В Восточно-Китайском море?
– Если потребуется вертолет. Я оплачу вертолет.
– А если потребуется…
– Я оплачу корабль.
– Пьяный корабль, – ухмыльнулся Роман.
И Док тоже ухмыльнулся там, через эфир.
– Ну, так ты согласен?
Проснуться, проснуться, это был, конечно, уже не сон, уже Роман был словно бы сжат какой-то диаграммой, реальное предлагало