Ноша. Татьяна Нелюбина
много.
– Не помогают, их, Николаусов, много, они на цыпочках ходят.
Мы сдали машину, сели в тенёчке чаю попить. Маша разговорились с турчанкой-бабушкой. Бабуля, как и многие здесь, говорила по-немецки. Предложила Маше:
– Bleib hier mit mir. Oma und Opa kommen wieder in Frühling[24].
Маша перевела глаза на меня:
– Она шутит.
Я кивнула, и Маша меня обняла, расцеловала разноцветными поцелуями:
– Это голубой, как небо! Это розовый, как заря! Это синий, как море! Это зелёный, как травушка-муравушка! – И всё говорила, как сильно она меня любит. До радуги!
– И я тебя, детонька, сильно-сильно люблю, до неба.
– До солнышка!
– До солнышка и до самых звёздочек.
– А я тебя до луны!
После ужина мы свалились без задних ног.
Вторую ночь Маша к нам забирается. Прошлой ночью я проснулась, понять не могу, где я, тут вроде Кришан, а тут? Проснулась окончательно – это тут Маша лежит. Я её погладила, подождала, когда она заснёт, перенесла в её кроватку.
А сегодня хотела перенести, она же заснула, так нет, мгновенно проснулась, издала протестующий звук, соскочила со своей кроватки и нырнула к нам.
– Маш, – говорю ей утром, – нам тесно втроём.
– Я не буду мешать, обещаю, буду спать с краюшку, потому что с вами так хорошо, тепло, тёплым боком.
Что за день! Солнце! Как нам повезло! Мы шлёпали по волнам, плескались, купались, кувыркались, спортом занимались – прямо на пляже поставлены спортивные снаряды для всех.
Я впала в перманентное состояние счастья!
Маша «варила» суп из песка, «пекла» блины – без устали замешивала «тесто» в ведёрке, раскатывала его на столе и уговаривала нас съесть ещё один блин. И ещё. Мы так насытились, что и пошевелиться больше не могли. Маша занялась своим поросёнком, кормила его, купала, качала в гамаке, обнимала, ласкала:
– Ах ты мой миленький, славненький, прелесть!
Ждём Николауса. (Нашего, ведь их много). Маша почистила кроссовки Кришана и свои башмачки да ещё и пинетки (Кришан на ярмарке для поросёнка купил) поставила, чтобы Николаус мнооооого сладостей положил…
Маша заснула, улыбаясь. И смеялась во сне.
Утром она пробралась к подаркам. И была поражена:
– Николаус, как дед Мороз, подарки принёс, а не только сладости!
– Что ты говоришь!
– Да, смотри! Жёлтенький единорог! Как моя жёлтая лошадь!
– И правда!
– Как же Николаус узнал, что мне этот жёлтенький единорог вчера в магазине сильно-сильно понравился? Нануся, это ты сказала ему?
– Нет, я не говорила!
– А как тогда?
– Ну… он такой вездесущий.
– «Везде»… какой? Не понимаю.
– Всеведущий. Всевидящий.
– А, понимаю! Николаусы ночью были везде. Мы спали, их не видели. Они живут на высокой горе. Там дверь.
– Дверь в самой горе?
– Да. И окошки. Поэтому Николаусы всё видят.
Картина постепенно проясняется. Завораживающая картина. Сверкающая белоснежная гора, в ней разной формы окошки, жёлтые, нет, разноцветные, радужные. Дверь открывается,
Оставайся здесь со мной. Бабушка и дедушка приедут снова весной.