Ноша. Татьяна Нелюбина
улыбнулась:
– А я против Меркель, и что?
Она растерялась.
– Н-н-ничего…
– И, кроме Путина и Меркель, – напомнила я, – есть ещё мы, русские и немцы, и наши страны – Россия, Германия.
Это, кажется, очень удивило Розвиту. Прямо-таки озадачило. Она заторопилась к гостям.
Пока мы пили кто чай, кто кофе, Отто, писатель, поведал мне доверительно:
– В эти трудные времена можно порадоваться только тому, что вы живёте в стране, не заставляющей вас говорить на государственном языке и не преследующей за использование родного.
Я напрягла извилины, чтобы извлечь смысл из его слов. У меня получилось примерно следующее: я живу в Германии, которая не заставляет меня говорить на государственном немецком языке и не преследует за использование русского, тогда как на Украине запрещают русский язык, и это, естественно, к добру не приведёт.
– И больше пока радоваться нечему, – подытожил он, – ибо будущее наше туманно, так что будем уповать на Бога, которого нет. Как заверял ваш классик, «это медицинский факт».
– И всё же надеяться на Него надо, – подключилась к нам немка-писательница, я её имя забыла. – Тем более сейчас, когда Россия Крым захватила.
Я про себя решила, что уж кого, кого, а её переводить не стану, пусть мне грозит голодная смерть, и со всей любезностью, на какую была способна в тот момент, сообщила:
– Моя подруга-крымчанка рассказывала, что люди крестили бюллетени голосования перед тем как их опустить. И – что ничего не проплачено. Войска называют «зелёными человечками» – любовно. Их мало. В Ялте их вообще не было – референдум возник спонтанно. Реально люди поднялись – так их достали хохлы со своей мовой, нищетой и фашистским майданом. В музыкальных школах запрещена русская классика, Чайковский и… В библиотеках нет русских авторов. Преподавание только по-украински, язык бедный, терминологии нет, научной тем более. Бабульки голосовали и говорили, что теперь можно умереть спокойно. Листовки сами печатали, кто как подключался… И всем миром сказали: ДА. Крым опять наш!
Что тут началось.
– Прекратите немедленно! Всё это – ложь! И – ваша российская пропаганда!
– Мы не на майдане, – напомнила я и потом всё это Акселю пересказала. Я тогда ему ещё всё рассказывала. И даже, как мне теперь кажется, обходительно спорила с ним.
Он взорвался:
– Как можно! Как можно!
– Да, представь себе! – я была растрогана, что он так за меня переживает. Навалились все на меня одну!
– Ты не понимаешь! Ты не понимаешь! Ты ЗАХВАТ защищаешь!
Я оторопела.
А он ткнул в меня пальцем:
– Ты, ты, ты!.. Ты и ТВОЙ Путин!
Я засмеялась. Ой, куда его нанесло.
Он замкнулся в себе. Сел смотреть новости.
Я, помню, своим глазам не поверила. Думала, может, это я русскую программу смотрю? Там по RTL показывали – по немецкому телевидению! – неонацистов в Киеве.
Про всё это дружно молчали, только про «оккупацию русскими украинских земель» талдычили.
Дальше – репортаж из Нидерландов,