Игры с огнем. Яна Ясная
И даже несколько больше, чем могла бы ожидать сама.
Симпатичный, с приятной улыбкой и темными кудрями, Итан Браун прочно поселился в девичьих грезах студенток Андервуда и в их беседах.
Но если бы меня спросили, что я почувствовала, когда Итан Браун взял меня за плечо, я бы точно знала, что сказать – изумление.
Огромное изумление.
За пять лет в Андервуде, я успела привыкнуть, что ко мне не лезут. Вокруг меня зона, которую никто не нарушает – некоторые из опасения вызвать на себя недовольство лорденыша нашего всемогущего Феррерса, другие из подхалимажа, а третьим было просто не интересно.
В любом случае, это меня устраивало.
Никто не трогает меня руками.
Шельгарец, к сожалению, ничего об этом не знал.
Чужие пальцы на рукаве форменного пиджака смотрелись противоестественно – во-первых, это были категорически не те пальцы, во-вторых – вообще нечего меня руками хватать.
На лицах студентов, обтекавших нас с обеих сторон, было написано столь же всеобъемлющее удивление, и сомнение в здравомыслии парня. В кои веки, я была согласна с общественным мнением.
Идиот какой-то!
Я посмотрела так выразительно, что Итан опомнился и руку убрал. Но по-прежнему ждал ответа свой вопрос с дурацкой дружелюбной улыбкой.
Я напомнила себе, что это нормально, когда люди улыбаются, а не топят собеседника в ведре со льдом. И вообще, терпимее надо быть.
– Прости, я не услышала. Что ты спросил?
– Не хочешь погулять вечером вдвоем? Покажешь мне вашу школу, парк, – разливался соловьем Браун.
Тогда я кое-как отказалась, не желая связываться с приехавшим на две недели гостем, и вместо обеда ушла к себе, читать выданные куратором книги по теории взаимодействия сил и пересчитывать одну интересную разработку, в которой я с упоением ковырялась уже не первый месяц. И до самого вечера мне благополучно удавалось избегать нежелательных встреч, что сказалось на моей бдительности плачевно. Я расслабилась и решила, что гроза миновала.
А возвращаясь с ужина, натолкнулась на Феррерса, и он был чертовски зол. Злее обычного.
Втолкнув меня в одну из небольших, затемненных демонстрационных аудиторий, в которых обычно вели опыты и лабораторные, не терпящие яркого освещения, он смотрел на меня и ничего не говорил.
Я присела на первую в ряду парту и уставилась на него в ответ.
Вообще, это было странновато. Как правило, если уж Феррерс не говорил мне гадостей, то только потому, что был слишком занят, задирая мне юбку. А чтобы он одновременно и молчал, и не заваливал меня на спину – это как-то совсем уж… противоестественно!
Это что, его из-за дурацкой сплетни так разбирает?
– Встать! – каркнул он, и голос был непривычно хриплым и скрипучим.
Я покладисто встала, с любопытством рассматривая лорденыша. Можно было бы послать его лесом, можно было и вообще сделать вид, что его здесь нет – только это