Игры с огнем. Яна Ясная
дрожь, и сердце бьется часто-часто.
– Нет, – остановил меня вкрадчиво-ласковый голос, когда я потянула прохладный атлас школьного галстука. – Сначала трусы.
Сердце трепыхнулось птицей, мой взгляд метнулся к лицу Феррерса и опал. Прикусив пересохшую нижнюю губу, я подчинилась. Медленно стягивая белье, ощущая мужской прожигающий взгляд и собственные прикосновения, ощущая, как скользит по ногам нежное кружево, я чувствовала, что теряю связь с реальностью. Что она отдаляется, тает, пожранная головокружительными ощущениями и жаром, разливающимся по моим жилам.
Трусики упали сверху на пиджак, и я замерла, опустив глаза в пол и кусая губы.
Прохладное прикосновение воздуха под юбкой напоминало, что я сейчас сделала.
– Расстегни блузку, – скомандовал Феррерс, пожирающий взглядом каждое мое движение.
И я послушно подняла руки.
Мне никогда раньше не приходилось раздеваться перед мужчиной – вот так, под откровенным, словно-бы-облизывающим взглядом. Мне никогда раньше и в голову не приходило, насколько это может быть будоражаще. Сладко. Возбуждающе.
Длинный ряд пуговиц привычно поддался нервно подрагивающим пальцам. Пуговицы на манжетах выскочили из петель после слабого сопротивления. Я опустила руки, замерла в неподвижности, чувствуя, как расходятся полы форменной рубашки, открывая взгляду голый живот и кружево бюстгальтера.
– Расстегни.
Я без пояснений поняла, что он имеет ввиду, и завела руки под рубашку за спину, высвобождая крючки застежки. Привычное и оттого почти не замечаемое давление на ребра ослабло, и в горле пересохло, когда я увидела взгляд, который впился в мою грудь, и руки сами поднялись прикрыться. Яростный взгляд Феррерса, легкое колебание магии – застежки бретелек отскочили сами собой, и подчиняясь требовательному «Снимай!» я сама потянула с себя белье, бросая его на горку одежды, оставляя себя без защиты перед голодным, жадным, раскаленным взглядом, в котором ревели все черти преисподней, все демоны мира. И дыхание перехватило, и пульс сбился, а потом зачастил, как сумасшедший. И огонь, который жил в этом взгляде, принялся пожирать уже и меня, и не было никакой возможности остановить эту лаву, что текла по жилам вместо крови. И невозможно было ни прекратить это, ни продолжить, и можно лишь только замереть и ждать, ждать его приказа, его взгляда, его слова!
Господи, за что мне это? Феррерс сумасшедший, он так живет. А я нормальная, я не выдержу!
И редкий проблеск никому ненужного здравомыслия истаял, испепеленный всего одним словом, которое роняет тот самый, такой необходимый сейчас голос:
– Юбку.
И юбка упала на пол, и я переступила ее, не поднимая взгляд на аристократа, мечтая и одновременно не смея его увидеть, желая и не желая представить, какой он видит меня.
Бесстыдную. Бесстыдно раздетую.
Для его глаз. Для его рук. Для него.
Из одежды на мне – рубашка. Галстук. Гольфы.
Я судорожно сглотнула.
Хриплое