Журавли летят на юг. Игорь Райбан
булавы клеванты, с клювообразным лезвием.
Застучали полаксы, (вид алебарды) по головам и шлемам.
Случилось!
И завертелась кровавая круговерть.
Металл звенел о металл.
Кричали люди! Бешено ржали кони! В горле першило от едкого дыма.
Полнеба забрызгано кровью.
Багровый диск светила яростно рвал в клочья тучи, темные, как пролитые растяпой—писарем чернила.
Края обрывков мрака небесного сверкали позолотой молний без дождя, а гром и так возносился от пушечного визга и разрывов – и люди, казалось, старались не отстать от солнца и залить кровью половину земли!
Просто ад на земле творится.
Как тогда, так и сейчас в Чечне. (То есть было в Чечне)
Дьявол! – да когда же это всё кончится в Мире?!
И рука в перчатке, по локоть забрызганная дымящейся кровью, вздымала вверх тяжелую скьявону – и мощное лезвие, визжа от ярости,
опускалось на головы врагов, рассекая шлемы и черепа!
Сука – это ещё слабое слово моё.
Если моими первыми словами в детстве были не «мама и папа», а «блядь» и «пидорас», как сейчас помню. Мамка поругала, конечно, а отчим отвесил затрещину, да так что потом голова весь день тряслась и звенела, как возле колокольни стою. Воспитание такое, рабоче—крестьянское, и детство такое, да и молодость дворовая в том же ПТУ.
Просто стреляй…
Да стреляйте же аркебузиры, твою ж ты медь!
Вон враг, в него и стреляй, что здесь непонятного.
Чё стоите олухи царя небесного! – просто стреляйте!
Тесно им там, расчищай пространство.
Площадку, где можно крутиться, от всего сердца.
Испанская пехота, перегородив левый фланг, еще держалась, но строй её прогнулся мятой панцирной пластиной, как она прогибается под резким ударом тяжелого двуручного меча цвайхандера.
Просто забей! На что? Да на всё!
На всю жизнь такую блядскую; на весь Мир, который идет войной против нас каждый день, каждый час и сию минуту.
Просто забей! И стреляй, убивая.
В этом и есть пока смысл жизни – выживает сильнейший.
А всё остальное просто слова, пустые слова ни о чем.
Волна атакующих муравьиным нашествием захлестывала белый камень терций испанцев – и свет разума, наконец, поднялся из глубин сердца в голову Джоника—Риккардо, капитана ротной третьей терции!
Пора. Уже пора. И – пора!
– За мно—о—ой!! – и три сотни всадников резерва нашей терции, давно ожидавшие своего часа, не дожидаясь приказа де Мело, во главе со мной и Виландией, устремились к линии фронта.
Просто без приказа свыше, нарушив всю субординацию.
Всю. Истории тоже.
Да пошел ты, де Мело. Война всё спишет, как говориться.
А История, что ж – проглотит, поперхнется да выплюнет что нибудь из своего поганого нутра.
Мимо проносятся валы из трупов.
Живые люди, бьются в агонии.
Кони с распоротыми