Работорговцы. Черный пролетарий. Юрий Гаврюченков
этапе роль инструмента правосудия. Только вы, дружинники, работаете в лесу, а палач работает в городе.
– Чего ж тогда в палачи идти не рвутся? Заподло считают.
– Считают те, кто не в теме. Обыватели, небыдло всякое. Те, которые сами могут в любой момент оказаться на плахе. Они смотрят и боятся, а когда обыватель боится, он от бессилия начинает злословить. Их слова льются в уши таким же дуракам, а дурак принимает на веру всё услышанное, – поживший в городе образованного класса Элджей хорошо разбирался в вопросах клеветы.
– И как тогда?
– Не слушать. Дело делать. Сознавать своё место в системе, на котором работаешь с пользой для общества. Дело палача – дело нужное. Когда власть регулярно подносит к рылу обывателя окровавленный топор, берега начинают видеть даже самые отморозки. Всё просто: выполняй служебные обязанности хорошо, учись своей специальности надлежащим образом. Самообразование никто не отменял. Молись Пентиуму, не забывай про Интернет. В остальном система о тебе позаботится. Это взаимовыгодный процесс для обеих сторон.
– Ага, – кивнул Михан.
Он не всё понял из того, что услышал, но что-то самое важное запало ему в душу.
– Всё так, – подтвердил мужик.
– Спасибо за науку.
– Удачи! – Элджей протянул руку и Михан с чувством глубокого удовлетворения пожал её.
За воротами конюшни парня поймал бард Филипп.
– О чём вы с ним тёрли?
– Да так, за жизнь, за службу.
– За службу, говоришь. Ты знаешь, кто это?
– Элджей, – с недоумением ответил Михан. – Чё не так? Конюх он какой-то.
– Конюх! – презрительно фыркнул бард. – Ну ты даёшь…
– Чё ты ржёшь, кобёл? – окрысился Михан. – Он просто хорошо делает свою работу.
Морду деятеля искусств перекосило, будто он поел кислого.
– Это же кат, – снисходительно известил Филипп. – Исполнитель приговоров Владимирского централа. Самый лютый на Святой Руси палач!
Глава пятая,
в которой к Щавелю на приём являются просители и главный из них ведёт мутные базары
Михан вернулся в казарму с ощущением потерянной невинности. На шконке сидел Дарий Донцов и вещал, а перед ним развесили уши ратники. Парень влился в коллектив, и удачно – раб только начал рассказывать.
– Жил на Москве добрый молодец. Жил не тужил, на шее у родителей сидел, с людьми не знался, в спортзале качался. Имени его нам история не донесла, да что нам в имени его, если вся сила в правде, а не вся правда в силе? Известно лишь, что на тренажёрах и богатом питании вырос добрый молодец столь могуч, что мог взять лом, вокруг себя перегнуть и узлом завязать. Так его и прозвали – Ломом подпоясанный. И вот говорит ему отец: «До свиданья, сынок, наш окончился срок. Жили мы с матерью счастливо и умрём в один день. Больше ты на нашу пенсию не рассчитывай, крутись как хочешь». Вознегодовал Ломом подпоясанный на весь мир от такой жестокой несправедливости, что аж язык себе перекусил. Не знал он никакого ремесла, кроме режима тренировок и спортивной диеты, да только без языка