Работорговцы. Черный пролетарий. Юрий Гаврюченков
мелькнуло гадкой хари, исполненной хитрой, корыстной тухлятины, во Владимире явно не испытывали недостатка в притоке свежего московского генофонда.
– Своих не бьёшь – чужие не боятся, – Щавель поехал стремя в стремя с Литвином, чтобы расспросить сотника о местных реалиях. – Давно ли тебя отправлял светлейший за Москву – приводить в чувство здешний народ?
– Зачем его приводить, он ничего дурного нам не делал. Владимир дань исправно платит, разбойникам не потворствует, наоборот, держит их в крытке, да и протяжённость участка ответственности на тракте всего ничего. Место тихое. Город нам проблем не создаёт, а мы ему.
– То есть ты здесь ни разу не был?
– Так точно, – молодой сотник закусил ус и отвернул жало, будто высматривая кого-то в проулке, потом повернулся и нехотя отчеканил: – В Рязани был, в Калуге. Здесь не доводилось. И вообще, это как бы спорная территория с Великим Муромом. Тут не рекомендуется разборы учинять, как с вехобитами на болотах.
– Добро, – сухо обронил Щавель. – С каких же пор Владимир стал спорной территорией с Великой Русью?
– Года три, почитай, – как о чём-то само собой разумеющемся поведал Литвин.
«Вот, значит, как теперь дела делаются, – подумал Щавель. – Светлейший словом не обмолвился, что земли за Москвой отходят Великому Мурому. Не счёл нужным известить, или это настолько в порядке вещей, что само собой разумеется? Этак скоро пограничных идолов в Бологом вкопают, а то и под стенами кремля!»
– Дань кому платят? – уточнил Щавель. – В Новгород или Муром, или спорить приходится?
– Нам платят, но гарнизона нашего во Владимире нет. Торг они ведут с Муромом, до нас далеко. Судья тоже муромский. В общем, неоднозначно тут всё. Светлейшему эти земли не особо нужны по причине их отдалённости и бесполезности. Наверное, Великой Руси со временем отойдут. Пусть она в них вкладывается.
Отчасти с Литвином сложно было не согласиться. От Владимира издавна толку не было, а Святой Руси его земли приносили пользу лишь как буфер между ней и великим соседом. Но и отдать её стало бы фатальным ущербом для репутации князя. Даже выпустить в суверенное плаванье не представлялось возможным. Сегодня ты своему имуществу волю дал, завтра на него сосед руку наложил и, получается, что вроде как отобрал, будто у слабого. Таким путём и другие захотят пойти, ведь все здоровые организмы хотят жрать и расти. Значит, послезавтра прощупают на предмет отделения следующего куска территории. Поначалу мирно, обосновывая его неэффективность и вообще ненужность, или выдвинут давно забытые исторические претензии, вспомнить о которых раньше в голову прийти не могло. Если борзым соседям сразу укорот не дать, они обнаглеют до вооружённой провокации. Некоторые источники говорят, так и случилось перед Большим Пиндецом.
«Князь слабину даёт, а это гибель, – подумал Щавель. – С одной стороны, не просто так он меня с отрядом направил. Кому-то нужно быть любимым народом, а кто-то должен