Цикада и сверчок (сборник). Ясунари Кавабата
словно теперь-то уж скрывать нечего, сказал:
– Нет, все-таки Танидзаки что-то тебе рассказала.
– Неужели Танидзаки соглашается развлекаться с тобой, зная, что у тебя есть жена?
– Да, пожалуй. Отчасти из ревности.
– Чепуха.
– Я ее брошу. Хочу бросить.
– Мне непонятны твои рассуждения. Раз уж на то пошло, давай поговорим откровенно.
– Когда брошу, все начистоту расскажу.
– Так или иначе, постарайся, чтобы Кикуко ничего не узнала.
– Хорошо. Но Кикуко, наверно, уже все знает.
– Ты думаешь?
Синго помрачнел.
Вернувшись домой, он все еще был мрачен, а после ужина молча встал из-за стола и ушел в свою комнату.
Кикуко принесла ему кусок арбуза.
– Кикуко, соль забыла, – вошла вслед за ней Ясуко.
Кикуко и Ясуко присели на корточки у двери.
– Ты не слыхал, как Кикуко кричала: отец, арбуз, арбуз? – спросила Ясуко.
– Не слыхал. Я знал, что его положили охладить.
– Кикуко, он не слыхал, – обернулась к ней Ясуко.
– Отец почему-то сегодня сердитый.
Немного помолчав, Синго сказал:
– Что-то в последнее время у меня плохо с ушами. На днях открыл ставни на веранде, чтобы проветрить комнату, и мне послышалось, будто стонет гора за домом. А бабка спокойно спала себе.
Ясуко и Кикуко посмотрели на гору.
– Разве бывает, чтобы гора стонала? – удивилась Кикуко.
– Когда-то давно я спрашивала об этом у матери. И она мне сказала, что ее старшая сестра слышала стон горы перед смертью.
Синго вздрогнул. Забыть такое непростительно, подумал он. Как же он не вспомнил об этом, услышав стон горы?
Кикуко, взволнованная, тоже молчала, на этот раз она не повела своими красивыми плечами.
Крылья цикады
1
Приехала дочь, Фусако, с двумя детьми. Старшей четыре года, младшей еще и года нет.
Неужели Фусако и дальше будет рожать с такими интервалами? Конечно, о следующем ребенке говорить еще рано, но Синго все-таки спросил невзначай:
– Заведешь еще одного?
– Нет, отец, больше не хочу. Разве я тебе не говорила? – Фусако небрежно положила девочку и, распеленывая ее, спросила: – А ваша Кикуко еще не решила завести?
Она тоже сказала это невзначай, но лицо Кикуко, повернутое в сторону ребенка, застыло.
– Оставь, пусть девочка полежит так, – сказал Синго.
– Кунико, а не «девочка». Ты же знаешь, что имя ей дали по деду.
Каким стало лицо Кикуко, заметил, по-видимому, только Синго.
Но и он не придал этому значения и с нежностью следил, как сучит ножками освобожденный младенец.
– Оставь ее. Видишь, как ей хорошо. Раньше было, наверно, жарко, – сказала Ясуко, придвигаясь к ребенку и поглаживая ему животик и ножки. – Сейчас твоя мамочка и сестричка примут ванну и будут чистенькие.
– Дать полотенце? – вскочила Кикуко.
– Я привезла с собой, – сказала Фусако.
Значит, приехала не на один день.
Фусако